Как я уже отмечал, рассказ сей достоин полнейшего доверия со стороны читателя. По крайней мере, мне ни разу не представилось случая поставить под сомнение удивительную честность господина Ланге. Причем этой самой кристальной честностью он отличался не из высоких моральных принципов, хотя пусть отрубят мне ту руку, что не доела корова, если я скажу, что моральные принципы его не были высочайшего качества.
Лгать милсдарь Людвиг просто не умел, а если и пытался, выходило это у него столь неловко, что ложь становилось очевидной в одно мгновение. Как говорил в свое время один философ — благородного человека легко узнать по тому, как неуклюже он делает подлости. Зато он, как и многие военные, обладал незаурядным талантом рассказчика, в те моменты, когда от величайшего воодушевления не переходил на речь, поболе приставшую портовому борделю, нежели дружеской беседе. И именно с этим, присущим солдатскому юмору, колоритом он живописал мне, сверкая желтыми от курева зубами из под пышных седеющих усов, как отдаленные, так и относительно недавние события, приведшие к моему пробуждению в рассохшейся телеге, гремящей колесами по дороге в столицу.
Если позволите, я опущу его меткие сравнения и выражения, несомненно заслуживающие увековечения, но скорее на стенах отхожего места, нежели на страницах книги, и набросаю картину, буквально в общих чертах, своими словами.
Как известно, просвещенными (а местами не очень просвещенными, как например в той пресловутой деревне) землями Чехии правил в те годы Его Величество Император Священной Римской Империи, король Чехии и Венгрии Леопольд I. Один человек и очень много титулов, а так же власти, могущества, денег и Бог знает чего еще. В общем всего того, чего в жизни не хватало лично мне.
Однако же было и за что его пожалеть — внешностью король удался в свою мать, испанскую инфанту Марию-Анну, поэтому не блистал красотой. Впрочем это не мешало дамам увиваться вокруг, в надежде, что монарх обратит на них свою благосклонность — сияние короны на челе Его Величества затмевало все недостатки внешности, особенно сейчас, когда королева Маргарита скончалась, не перенеся родов.
Ближайшие советники торопили короля поскорее жениться во второй раз и зачать наконец наследника, которого не смогла подарить ему хрупкая испанская принцесса. Король отговорился трауром, однако сам начал оказывать знаки внимания некой мадам Альбер. Среди сравнительно-анатомических пассажей, долженствующих выразить восхищение несравненной женской красотой упомянутой мадам, всей полезной информации я вычленил только то, что была она вдовой полковника Альбера (впрочем, фамилия эта мне ничего не говорила) и то, что по происхождению она была француженкой.
Это интриговало определенным образом, однако же я все еще не понимал, какое отношение достоинства и недостатки новой королевской фаворитки имеют к моей скромной, даже в сравнении с этой самой фавориткой, персоне (нет, я все еще не терял надежды стать ближайшим королевским советником, однако решил отложить достижение этой цели на пяток-другой лет. Тумаки, полученные в деревне, изрядно повыбили из меня самоуверенность, и, пока раны телесные и душевные были еще свежи, оная самоуверенность не помышляла о возвращении.)
Именно это я сообщил господину Ланге, выразив, ко всему прочему, удивление тем, что дела короля уже сейчас каким-то образом связаны со мной. Милсдарь Людвиг на то рассмеялся так, что затряслись его длинные усы, и хлопнул меня по плечу, едва не сбросив ненароком с телеги в придорожную грязь. Сказав, что хоть я уже и поганый колдун в таком юном возрасте, а все же парень неплохой, он дополнил таковое изъявление приязни еще парой слов, непроизносимых в приличном обществе. Вероятно, подобным образом он компенсировал длительное воздержание (от сквернословия, только и исключительно от него!), к которому ему приходилось прибегать всякий раз, находясь в высоком обществе императора и его изысканной, как я уразумел, фаворитки.
Как я понял из дальнейшего рассказа, мадам Жастина Альбер отличалась не только изысканностью вкусов и привычек, сделавших бы честь и самому французскому двору (где одна, впрочем, и блистала в пору своей юности), но и экстравагантностью, если так можно выразиться, увлечений. Мадам обожала все неизведанное, непознанное и необъяснимое, связанное с магией и чародейством. И за неполных два месяца, как начала негласно царить при дворе, наводнила его колдунами, волшебниками, астрологами и алхимиками, а так же мошенниками и шарлатанами всех мастей.
Впрочем, несмотря на то, что эти мастера успешно обирали самых доверчивых придворных (наименее доверчивые очень быстро зареклись иметь дело с людьми подобного сорта), исполнить заветную мечту мадам они были не в силах, отговариваясь тем, что для подобного колдовства требуется воистину дьявольское могущество, а все они, как на подбор, искренне преданы делу добра.
Мадам посему мрачнела день ото дня, почти перестав радовать его величество изысканными постельными утехами на французский манер, что, конечно, ничуть не радовало монарха.
Так что, устав от воздержания и грустного личика возлюбленной, его величество взял дело в свои руки.
Признаться, я сначала не совсем понял, какое именно из дел взял в свои руки его величество. Этот мой невинный вопрос вызвал еще один взрыв раскатистого смеха. Потом уже я узнал, что милсдарь Людвиг вообще любил посмеяться и ценил хорошую шутку, а этот наш разговор потом неоднократно пересказывал сослуживцам.
Отсмеявшись, он пояснил мне в доходчивых выражениях, что король послал его лично, и еще двух доверенных своих людей на поиски самого злокозненного из колдунов земли чешской.
Да только оказалось, что земля чешская либо небогата чернокнижниками, либо прячутся они столь умело, что отыскать их нет никакой возможности.
И господин Ланге уже готов был признать свое безоговорочное поражение, что с ним случалось редко. Он как раз возвращался ко двору.,дабы сообщить императору неутешительные вести, да решил с отрядом остановиться в деревне и выпить по паре кружек пива.
Утерев выступившие на глазах слезы, он поведал мне, что удача и на сей раз не оставила его, как бывало уже не раз. Едва отряд въехал в деревню, как там обнаружился костер, на который местные жители уже, приплясывая, подносили хворост и дровишки, дабы насладиться сожжением колдуна злобного, что морил скотину и домашнюю птицу, а так же девок заколдовывал и привораживал.
Честно говоря, подобное описание моих выдающихся заслуг сразило меня наповал не хуже святого распятия в ухо, а тем более мне поплохело, когда я услышал, что, по словам старосты, имею мужское орудие столь длиною непомерное, что девки, единожды увидав, на обычных мужиков уж и смотреть не желают. Потом многие гвардейцы, особенно под хмельком, неоднократно просили меня показать сей чудовищных размеров предмет, которым, якобы, я наделил себя посредством черной магии. Обычно они бывали разочарованы, коль скоро им удавалось меня уговорить. Но ни одну даму я не разочаровал подобным образом. И в том торжественно клянусь!
Но в тот момент я мало думал и о гвардейцах, и о дамах.
Теперь путь мой, как мне и желалось, лежал ко двору, хотя и в несколько ином качестве, чем мне того хотелось.
Главная
Регистрация
Вход
RSS
