Проза

А Маринка в это время грызла ручку, мучаясь над Диминым заказом. Заказные стихи у нее обычно получались плохо. Фразы были какими-то плоскими — не образы, а штампы. Стихи рождались неживыми, они не трогали ее душу, хотя заказчикам обычно нравились. Но ведь это был заказ Димы, значит, надо было постараться. Тем более, что песня конкурсная. А ему так хотелось победить.

Юноша объясняется девушке в любви. В первый раз. Он ни в чем не уверен. Потому что, когда  он уверен, то... уже можно и не волноваться. Можно даже и не объясняться. Сразу приступать к делу. Тогда и писать не о чем. Нет, он  ни в чем не уверен, и потому в его словах и боль, и страх, и преклонение − перед ее красотой. Да, она знает, какой будет эта песня. Все заслушаются. И он победит на этом конкурсе, обязательно победит.

Вдохновение, наконец, нахлынуло на нее, и она принялась быстро писать. Мысли опережали руку, поэтому она стала записывать только обрывки слов — потом разберется. Строки свободно рождались в мозгу. Она писала, наслаждаясь созданными ею образами, рифмами, самими словами, которые предстояло озвучить ее любимому.

Позвонил Дима:

— Мариночка, ты что делаешь?

— Пишу тебе стихи. Объяснение в любви.

— Ну и как? Ты там побольше — люблю, люблю, люблю! Слово такое красивое! Ласковое.

— Нет, Дима, этого слова здесь вообще нет. Но объяснение пропитано любовью и страхом потерять любимую. Тебе понравится. И жюри, думаю, тоже.

— Можно, я приду, посмотрю?

— Приходи, я уже заканчиваю. Сейчас начисто перепишу, а то тут такие каракули. Когда напечатаешь на принтере, один экземпляр — мне. Хорошо?

— Да хоть десять! Ну, я бегу.            

Стихотворение привело его в бурный восторг. Он даже запрыгал на месте. И сейчас же унесся к себе домой подбирать к нему музыку.

Даже не поцеловал, как следует, — грустно отметила Маринка, — только чмокнул в щеку и все. А я так старалась! Неужели он ко мне стал остывать?                                     

Действительно, после того случая...  понятно, какого...  они стали реже целоваться и не так страстно. Ведь инициатива всегда исходила от Димы. Она и представить себе не могла, что можно первой его обнять и тем более поцеловать. А он стал... каким-то...  не таким, как прежде. Сделают они вместе уроки, погуляют, поцелует он ее на прощание — и все.

Нет, он относился к ней по-прежнему хорошо. Но что-то в этом отношении стало иным. Более спокойным, что ли. А она? Она любила его все сильнее и сильнее. И он, конечно, это чувствовал. Но больше никаких попыток не предпринимал. А она не решалась дать ему понять, что уже − не против. В ее душе чувство любви созрело до такой степени, что ее постоянно тянуло к нему. Усилием воли она удерживалась, чтобы не прикоснуться к его руке, не прильнуть к  груди. И когда он обнимал ее, замирала от счастья. Но это случалось все реже и реже.

Дима и сам чувствовал, что в его отношении к Марине что-то надломилось. Его любовь к ней как будто побывала в зените и, не засияв во всю мощь, стала клониться к закату. Но у него и в мыслях не было порвать с ней. В его планах они оканчивали школу, поступали вместе в институт. Потом? Потом видно будет.

И никто из них не догадывался, даже представить себе не мог, как круто обойдется с ними судьба.

Декабрь на южном Дону совсем не похож на декабрь срединной России. Там это обычно самый студеный месяц − тогда как на юге в декабре случаются такие денечки, когда начинает казаться, что весна перепутала месяцы  и явилась задолго до срока. Хотя через неделю Новый год.

Таким выдался и тот день. Облака, много дней скрывавшие небо, вдруг разошлись, и солнышко принялось дарить горожанам чисто апрельские улыбки. Оно растопило остатки снега, и на термометре установилось плюс пятнадцать. Вовсю зазеленели почки на сирени, а из земли полезли обманутые теплом ростки травы.

Маринка встретила утро этого дня в самом радужном настроении. Накануне они с Димой испытали настоящий триумф. На бардовском фестивале "Объяснение в любви" Димина песня на Маринкины слова под названием "Тебе" завоевала всеобщее признание, войдя в призовую тройку.

Как он пел! Его бархатный голос проникал в самые души слушателей. Никакая подковерная борьба вокруг жюри не помешала его песне стать призовой. Еще бы! Ведь Маринка писала ее не рукой, а сердцем.

Как им хлопали! Как целовал он ее на глазах у всех! Ему вручили замечательный приз — стереомагнитофон. Роскошный, черный, с цветными лампочками, мигавшими в такт музыке. И он тут же подарил его Маринке. Во-первых, без ее слов не было бы и самой песни. Во-вторых, у него дома уже был точно такой же, а у нее  вообще никакого не было.

Кроме того, одна фирма взялась выпустить диск с лучшими песнями фестиваля и уже обсудила с авторами условия контракта. Выходило очень даже неплохо — вполне приличные денежки.

По окончании концерта Диму отловил известный в городе музыкант.

— Кто автор стихов? — спросил он.

— Моя девушка! — ответил Дима. — А что, нравятся?

— Нет слов! Познакомь.         

— Фиг тебе! Она только для меня пишет.

— Да ладно! А то я у жюри не узнаю.

— Смотри, не соглашайся ни на какие уговоры, — убеждал Дима Маринку. — Наобещает тебе с три короба. Помни, ты мой автор, только мой.

— Конечно, Димочка! — клялась счастливая Маринка. — Ты у меня один. Все мои будущие стихи — только твои!

Вот в таком замечательном настроении шла она солнечным декабрьским утром в школу. Шла, не спеша, времени до звонка было предостаточно. Совершенно весенняя погода так подействовала на нее, что в голове сами собой стали рождаться строчки:

— Декабрь, а почки зеленые,

Трава молодая растет,

По Пушкинской бродят влюбленные,

Растаял на солнышке лед.

Она остановилась, достала тетрадь по алгебре и записала их на последней странице. Сама собой пришла следующая строфа:

— Декабрь. Но сквозь тучи виднеется

Далекая голубизна.

Декабрь. А сердце надеется,

Что может быть это — весна!

Совсем неплохо, — решила Маринка. — Надо позвонить  тому редактору — может, напечатает в своей газете. Но сначала Диме покажу.

На фестивале она познакомилась с редактором "Домашней газеты", предложившим ей постоянное сотрудничество. Правда, Дима охладил ее радость, напомнив, что без его согласия она не должна никому отдавать свои стихи, чтобы их не перехватили другие композиторы.