Воздух был пропитан болезнью и смертью: плач женщин, ругань мужчин, немытые тела. Запах страданий и мучений. Это было место, которое я намеренно избрала для себя. Обитель отчаяния, манящая меня зловонием страха и боли.
Я работала на «скорой помощи» одного из островов Манхеттена. Болезни взывали ко мне. Темнота и свет сливались в одно внутри меня. Я всегда знала, я всегда чувствовала ее – дремлющую глубоко внутри силу, способность исцелять. Силу, ждущую своего часа. Болезнь взывала ко мне, связывала меня невидимыми нитями страданий и боли.
Вокруг меня, в отделении «скорой помощи» больницы Святого Винсента, что в самом сердце Гринвич Вилледж, царили давка и суматоха. Я увидела лежащую на одной из кроватей молодую женщину с залитым кровью лицом – рана пересекала его от виска до подбородка. Дорогая цена за ночную прогулку по темным улицам. Рядом с ней метался в горячечном бреду, распространяя вокруг терпкий запах алкоголя, привязанный к кровати мужчина. На третьей кровати хныкал от боли ребенок. Его плач я не могла оставить без внимания, слишком близко я принимала все это к сердцу.
Я устремилась к третьей кровати, возле которой уже стоял доктор Питер Томпсон. Это был один из наших лучших интернов. Он только начал работать в отделении. Скромный, никогда не забывающий о благодарности, в отличие от высокомерных молодых врачей, кичащихся своими знаниями. У Питера был девушка, и он был невероятно ей предан. Для большинства же, как водится, на первом месте была карьера.
- О, Лиза, хорошо, что ты здесь, - Питер сверкнул благодарной улыбкой. – С детьми у тебя никогда не было проблем, поможешь мне?
- Что у нас здесь? - спросила я.
Темноволосый веснушчатый мальчик лет шести съежился на кровати, вопя от боли, обхватив тонкими руками живот, слезы стекали по его лицу на рубашку. Его мать, молодая брюнетка, вцепилась в спинку кровати так, что побелели костяшки пальцев, беспомощно закусив губу.
- С Куртом все было хорошо, пока час назад он не пожаловался на живот, - сказала она, неуверенно глядя на меня.
Я знала этот взгляд. Он означал: «Зачем мне говорить с вами, ведь вы не доктор?»
Всему виной то, как я выглядела. Я всегда казалась младше своего двадцати одного года. Это неплохо, но не для медика. Диплом на стене и серебро в волосах – вот что имело для пациентов настоящее значение. Но я уже научилась не осуждать их за это. Просто нужно делать то, что должен.
- Курт, - заговорила я, погладив ребенка по влажному лобику. – Тебя ведь так зовут, милый?
В ответ на мое прикосновение мальчик открыл глаза. Большие, карие, они доверчиво изучали меня, бессознательно открывая передо мной душу ребенка. Наши души соединились, и я и Курт стали одним целым. На лице мальчика появилось выражения спокойствия, рыдания затихли.
- Курт, ты можешь сейчас показать мне, где болит?
Он пристально посмотрел на меня взглядом, полным удивления и любопытства. Разжал руки и указал на место чуть выше пупка.
- Болит здесь, - произнес он ясным, высоким голосом. Я прикоснулась к этому месту.
Курт напрягся, но не сопротивлялся.
- Болит, когда вы трогаете, - сказал он, слезы слепили его длинные ресницы в острые клинья.
- Я буду очень нежной, - пообещала я, приложив к животу ребенка ладонь.
Внутри меня зашевелилась сила, она нарастала, поднимаясь из глубины, полностью заполняя меня, словно я была лишь ее проводником, ее провожатым в этот мир. Когда мальчик пустил меня в свою душу, в него проникла сила, вылившись через мои зрачки, она достигла его души. Силу вызвала не я сама, ее позвала боль. Вихрь энергии, поднявшийся из источника во мне, мог закончиться только по знаку другого человека.
Руки завибрировали от тепла, исходящего из моего же тела, глаза мальчика расширились.
- Здорово! Мамочка, больше ничего не болит!
- Я оставлю вас с доктором Питером. Он – очень хороший врач, он сделает так, чтобы твой живот снова не заболел, - подмигнув Курту, сказала я. Он подмигнул мне в ответ.
Я направилась в уборную для медперсонала и закрылась там. Опустилась на крышку унитаза.
Моя сила была одновременно и проклятьем, и благословением. Ошибается тот, кто скажет, что такие силы приносят только пользу. Каждый раз после их использования я чувствовала себя истощенной, опустошенной. Я пользуюсь ей только чтобы выявить болезнь. Способность исцелять не была мне подвластна. Пока. И я не была уверена, смогу ли я овладеть ей когда-нибудь.
Через несколько минут, обретя самообладание, я вернулась обратно в этот сумасшедший дом. Питер присел рядом. Я безуспешно делала вид, что заношу данные в карту пациента, но руки тряслись, и пришлось отложить ручку.
- Спасибо, Лиза, - сказал Питер, снимая очки и протирая их углом своего халата. - Я бы не смог определить, что с ребенком без твоей помощи. От мамаши не было никакого толку.
Он пристально смотрел на меня.
- Что это было за прикосновение? Там, тогда. Я что-то почувствовал. Ты.. одна их этих?
- Каких «этих»? - я посмотрела на него.
- Тех тайных целителей? - прошептал Питер.
- Жаль, но все гораздо проще. Это ощущение, которое ты почувствовал, имеет простое обозначение.
- Какое же?
- Это сострадание, доктор.
Питер рассмеялся.
- Правильно. Ну что ж, я хочу назначить общий анализ крови, Chem-201 анализ мочи и быстрый анализ мазка из глотки. Что ты думаешь?
- Не забудьте рентген брюшной полости в горизонтальном и вертикальном положении, - это должно было помочь выяснить причину колики.
- Ты знаешь, у тебя невероятная интуиция. На прошлой неделе ты помогла мне не пропустить аппендицит. А ведь я думал сначала о другом, совсем другом диагнозе.
- И этому тоже есть название. Опыт.
Он фыркнул.
- Ага, одиннадцать долгих месяцев опыта. Да ты совсем старушка!
Другой врач непременно указал бы мне на мое место, но не этот.
- Ты могла бы стать отличным доктором, уверен.
- Пытаетесь избавиться от меня?
- Неужели это так выглядит? Ты должна подумать о медицинском институте. Это действительно того стоит, - и, отметив в истории болезни назначения, он ушел.
Я посмотрела ему вслед. Красивый зад. Никаких чувств, просто оценка.
Медицинский институт. Ха! Не для меня, не в этой жизни. Не могу себе этого позволить. Два года обучения – уже чудо. Специальное образование – и прожиточный минимум мне обеспечен. Моя детская мечта – быть рядом с больными, страдающими и немощными, осуществилась.
Деньги так же позволили мне покинуть, наконец, приют, в котором я жила, оставив позади воспоминания. Я вспоминаю до сих пор те первые счастливые дни, полные свободы, независимости, когда я, словно птенец, вылетевший из гнезда, расправляла крылья, вдыхая свежий воздух. Глубокий выдох после долгого-долгого вдоха.
Мысли о прошлом были внезапно прерваны потоком силы. Реальной. Звенящей в воздухе, пронзающей толпу, проникающей сквозь переполняющие палату болтовню, крики и шум. Ее было слишком много, она была везде, и для нее не существовало преград.
Сила, поразившая меня, точно невидимая стрела.
Я проследила за ее движением. Воздуха слегка колебался, словно от невидимого прилива, перевернув все на своем пути, она накрыла меня, как цунами. Я стояла, ошеломленная и ослепленная этим внезапным проявлением силы. Меня трясло, словно от электрического разряда, тело покалывало. Волоски на теле встали дыбом, я почувствовала слабость и дрожь, и вынуждена была облокотиться о стол.
Проклятье! Что за черт!
Волна отхлынула, позволяя расслабиться, груз упал с моей души. Но прежде, чем я набрала в легкие еще хоть глоток воздуха, сила вернулась. На этот раз она решила поиграть. Она изучала меня, касаясь, словно пальцы невидимого любовника, лаская, пробуждая незнакомые порывы и чувства внутри, то, чего я никогда не испытывала. Я обмякла, мое тело стало влажным и горячим. Я вздрогнула. И ощутила запах крови. Его запах.
Ноздри мои расширились. Я повернула голову вслед за запахом и увидела его источник. Кровать №8.
Он сидел в одиночестве на каталке на другом конце палаты, голубые глаза пристально следили за мной. Длинные волосы, цветом чернее ночи, падали мягкими волнами на плечи. Кожа его была цвета слоновой кости, светящаяся и чистая, как полная луна в чернильно-черном небе. Лицо своей красотой могло заставить плакать от радости или ревности. Ангел, упавший с неба. Хотя нет, подумала я, глядя в хищные темные глаза. Не упавший… изгнанный.
У меня перехватило дыхание. Я наблюдала, как его ноздри раздуваются, как не спеша он наполняет легкие воздухом, и понимала, что так же, как я могла почуять запах его крови, так же и он мог уловить в моем запахе аромат моего возбуждения. Его ресницы опустились, потом взметнулись вверх, словно изящные крылья бабочки. Сила и тепло, исходящие из его глаз, усилили ласку, направленную на меня, проникая внутрь, заставляя напрячься все существо. Вызывая мою собственную силу. Наши энергии встретились и слились. Мои соски отвердели, сокровенное местечко затрепетало, меня тянуло подойти к нему. Подойти и привлечь к себе.
Воздух потрескивал от такой вибрации, и я была уверена в том, что другие могли это видеть. Но медсестры были заняты инъекциями и историями болезни, доктора тоже выполняли свою работу.
Напряжение между нами натянулось, как струна. Я отчаянно боролась с ним единственным способом, который знала: волна против волны, поток простив потока. Я собрала свою силу, всю до последней капли, противостоя ему. Воздух между нами почти искрился. Однако эта борьба лишала меня самообладания, становилось все труднее оставаться сидеть на месте. Пот выступил на коже, а дрожь стала уже неприятной.

Прежде в своей жизни я никогда не чувствовала ничего подобного. Он такой же, как я? Может ли быть, что он - один из представителей моего вида? Или это все же враг?
Однако одну вещь я знала наверняка. Этот парень – настоящий ублюдок. Мои глаза сузились в гневе. Как он смеет пытаться использовать свою силу против меня?
Я прошествовала к каталке, на которой он сидел, свесив ноги, и остановилась в нескольких дюймах от него.
- Прекрати это! - прорычала я.
Его глаза расширились.
- Я не единственный, кто делает это, - глубокий, мелодичный голос был так же красив, как он весь. Несправедливо.
- Не заговаривай мне зубы, - прошипела я.
- Я не посмел бы.
- Просто... просто прекрати это!
Он пожал плечами. Плавное колыхание плеч и груди, простое движение, которое в целом не было простым, поскольку оно коснулось чего-то внутри меня с настоящей нежностью, заставив вздрогнуть и опустить взгляд. Конечно, я тут же заметила выпуклость между его ног. Глаза его закрылись, но, тем не менее, я чувствовала неослабевающее напряжение. Смутившись, я вдруг заметила напряженное спокойствие, с которым он держался, белизну суставов, сжимающих металлический каркас носилок, испарину на лбу. Казалось, он боролся с влечением так же, как и я.
- Ты тоже чувствуешь это, - сказала я нахмурившись.
- Да, - голубые глаза резко распахнулись и пронзили меня взглядом, полным огня. - Где ваша охрана? Я чувствую, что здесь никого нет, кроме вас и меня.
- Охрана?
Он нахмурился.
- Конечно, вы же... - медленно и осторожно он протянул руку, замерев, чтобы коснуться меня и погладить обнаженную кожу предплечья. Сила, заметная до этого и без контакта, ощущалась прямо на коже. Я почувствовала поглаживание, так же, как если бы он ласкал меня.
- Ты чувствуешь, как Королева, - прошептал он.
Я отстранилась. В голове вертелись вопросы. Был ли он одним из тех сумасшедших, которые часто оказывались на пути в больницу Святого Винсента из-за обезвоживания, голода и помешательства? Нет. Что-то неуловимо отличало его от всех остальных.
- О чем ты говоришь? - резко спросила я.
Торопливо подошла полненькая лаборантка, на ее пухлом лице играла жизнерадостная улыбка. Это была Салли, она работала у нас в отделении. Снимая при поступлении жизненные показатели пациентов, она облегчала работу и сестрам, и врачам.
- Ой, ой, разве не симпатичный парень, - прошептала Салли, мельком взглянув на его историю болезни. - Дэвид Майклс. Именно то, в чем я нуждалась, чтобы скрасить остаток ночи.
Он улыбнулся - убийственное сочетание белоснежных зубов и ямочек на щеках.
И она ответила ему улыбкой.
- Лиза, отойди-ка на секунду, я должна снять показания, - сказала она, протягивая руку, чтобы прощупать пульс.
Я должна была измерить все это сама, и немедленно, и я бы сделала это, если бы не была так потрясена его красотой и реакцией своего тела.
Его пульс. Его очень, очень медленный пульс. Брадикардия. Не более тридцати ударов в минуту. Намного ниже нормальных человеческих показателей в шестьдесят и более ударов. Мое собственное сердце увеличило свое биение с обычного вялого в пятьдесят ударов до шестидесяти, пока Салли нахмурившись, прощупывала пульс.
Он поймал ее взгляд, и я почувствовала мягкий поток его силы. Дерьмо. Он действительно не использовал силу прежде. Тогда что же это было за странное, сильное притяжение между нами?
Хмурые морщинки Салли разгладились, как поверхность воды после броска камня.
- Пульс – шестьдесят, и кровяное давление сто двадцать на семьдесят.
Она записала цифры в его истории, будто не замечая, что провела измерение, не надев на плечо пациента манжету тонометра. Она так и осталась лежать рядом. Салли даже не коснулась прибора.
Я сглотнула.
- Спасибо, Салли.
- Нет проблем. Он полностью твой, - она подмигнула и поспешила к следующему пациенту.
После ухода Салли я повернулась к Дэвиду Майклсу, или как его там в действительности зовут, который мрачно смотрел мне в лицо.
- Ты только что взял под контроль ее разум, не так ли? Она даже не измерила твое давление.
Он откинулся на подушку, закрыл глаза, выглядя еще более бледным, чем прежде, если такое было возможно, и слабо рассмеялся.
- Богиня, я не могу поверить, что такая простая задача истощила меня...
- Кто ты? - прошептала я, задергивая ширму. Мы оказались в относительном уединении.
Его темные ресницы взлетели.
- Важно не кто я, а кто ты? - спросил он, подавшись вперед.
Это движение заставило его вздрогнуть, и рука дернулась, чтобы прикрыть живот.
- Ты ранен, - руки тряслись мелкой дрожью, пока я снимала с него рубашку.
На животе Майклса была глубокая рана с дюйм в длину. Капля красной крови мерцала алым на жемчужно-белой коже, непреодолимо очаровывая. При виде его крови во мне что-то щелкнуло. Что-то, чего до этого я не знала. Словно во сне, я наблюдала, как мой палец коснулся раны и прогрузился в нее, окрасившись в темно-красный.
Я увидела, как Майклс вздрогнул, когда я коснулась раны. Увидела, как он снова вздрогнул, когда я облизала кровь с кончика пальца, попробовав кровь на вкус. Она была сладкой, очень сладкой, хотя обладала странным металлическим привкусом.
Кто он, это существо передо мной? И что ранило его?
Я осторожно положила свою ладонь на рану. Центр ладони закололо. Мое сознание проникало под кожу Дэвида, и я отчетливо разглядела проникающее ранение брюшной полости с повреждением тканей.
- Тебя пытались зарезать. С помощью кинжала. И я чувствую что-то еще. Это... яд внутри тебя.
- Яд, - один уголок его сочных губ приподнялся в горькой усмешке. - Точное определение. Лезвие опустили в жидкое серебро. Теперь, когда жидкий яд внутри меня, он будет медленно распространяться. Я уже невероятно ослаб.
- Кто ударил тебя?
- Моя Королева, Мона Сера.
- Ну конечно, твоя Королева, - сказала я, снова задаваясь вопросом, в своем ли он уме. - Она гостья из другого государства? И почему она ударила тебя?
- Я покинул ее, - сказал парень просто, - это был ее прощальный дар. Обычно такая рана, как эта, заживает в течение нескольких часов, но она наказала меня, использовав серебряный клинок.
- Почему серебро так на тебя действует?
- Потому что ионы серебра вступают в конфликт с нашими телами. И мы излечиваемся от таких ран, как люди. Медленно.
Как люди.
- Конечно. Так ты не человек.
Майклс бросил на меня заинтересованный взгляд.
- Конечно же, нет.
- Тогда кто ты?
- Ты действительно не знаешь?
- Почему я должна знать?
- Потому что ты такая же, как я.
Я сглотнула.
- А я, по-твоему...
- Монэре. Дитя луны.
- Ну, конечно, - сказала я медленно . - Дитя луны.
Этот парень был абсолютным психом.
- Я не безумный, не думай, - нахмурившись, он уставился на меня, прощупывая своей колющей силой так, что я снова почувствовала поток тепла.
- Ах, это все объясняет, - выдохнул он, удивление светилось у него во взгляде. - Ты Смешанной Крови.
- Смешанной Крови?
- Да. На какую-то часть ты человек.
- На какую-то часть?
- Я полагаю, на четверть.
- Насколько я могу судить, я настоящий человек: голова, две руки, две ноги, два глаза... - говоря это, я пятилась назад.
- Нет, - Майклс протянул руку ко мне. - Не уходи. Я могу сказать больше. Ты Королева.
- Королева! Это полная чушь. Я даже не Королева Красоты Квинса. Я всего лишь медсестра.
- Нет, ты не понимаешь. Ты обладаешь апхиди - уникальным ореолом аромата, свойственным только Королевам. Все мужчины Монэре тянутся к тебе из-за этого.
- Ты говоришь о естественной химии. А я вот думала, что мужчин во мне привлекает мой неиссякаемый шарм и поразительная красота, - саркастически проговорила я.
- И это тоже, в чем ты, возможно, сомневаешься, но поверь мне. Ты в опасности сейчас. Я охотился с мужчинами Моны Серы. Они выследят меня по запаху крови. А если они найдут меня, они найдут тебя. Ты защищена?
- Что значит "защищена"? Я сама себя защищаю.
- Нет охраны?
Я покачала головой.
Искренняя тревога отразилась на его лице, и я обнаружила, что сердце мое екнуло в ответ на это проявление эмоций. И хотя то, что он утверждал, было невероятным, часть меня хотела поверить в его слова. Они задевали что-то глубоко внутри меня. Нельзя было отрицать его необычную силу, такую же, как и моя. Я… начинала верить.
- У тебя есть кто-нибудь такой же..., - Майклс помахал рукой, подбирая слова, - ...как и ты?
- Нет, - прошептала я. - Ты первый из таких, кого я когда-либо встречала.
- Милосердная Матерь Света, - парень опустил голову. Совершенные плечи поникли. Он безрадостно рассмеялся. - Что же мне делать с тобой?
Последний вопрос он прошептал, будто говорил сам с собой. Он казался ослабленным, побежденным, и это беспокоило меня. Очень беспокоило.
- Ты оправишься со временем.
Майклс покачал головой.
- В отсутствие противоядия не оправлюсь.
- Какое противоядие?
- Я думал, что, возможно, ты мне скажешь, - горько проговорил он с кривой улыбкой. - Но, конечно, думать так было самонадеянно. Некоторые утверждают, что противоядия не существует, но другие говорят, что у Королев оно есть. И вот я бегу к ближайшей Леди Света, ближайшей Королеве, просить о милосердии и помощи.
- У вас есть больше одной Королевы?
- Каждая территория управляется Королевой, - ответил Майклс. - А земля поделена на множество территорий.
Он сказал, что я Королева, но это не может быть правдой, иначе я была бы в состоянии помочь ему.
- Извини, - сказала я. Мне правда было очень жаль, но что я могла? - Я дала бы тебе противоядие, если бы оно у меня было.
- В самом деле? - спросил он с легкой улыбкой. - Изгнаннику, получившему ранение от руки собственной Королевы? Как любопытно. И все же я верю, что ты действительно так бы сделала.
- Почему твоя Королева отравила тебя? Почему ты ушел?
Он вздохнул.
- Мона Сера - одна из худших Королев. Она принимает таких как мы, тех, которых не примет ни одна Королева. Двадцать лет я был с ней, и я был ей предан всей душой. Но хоть она и худшая Королева, она благоразумна в вопросах бизнеса. Мона Сера накопила громадные богатства и обрела власть над людьми. Заставляет нас, своих слуг, спать с людьми в обмен на уступки, в которых нуждается для своего дела. Людей привлекает в нас необыкновенная красота. Даже в тех, кто не сильно ею одарен по нашим меркам. Но мы не получаем никакого удовольствия взамен. Мы - два разных вида. Наша кожа не насыщается светом, когда мы с людьми.
- Насыщается светом?
Я задумалась, что это за свет.
- Наши сердца остаются пустыми, - продолжал он. - Мона Сера создала касту женщин и мужчин специально для утех. Нам приходится исполнять эти обязанности по ее воле.
- Ты один из них? - тихо спросила я.
- Да, - сказал он, стыд звучал у него в голосе. - Я был одним из ее мужчин для утех. А в последний раз на такое задание она послала мою сводную сестру Соню. Наказав таким образом за ее недавнюю непокорность установленному порядку. Ведь такие спаривания между людьми и детьми Луны, хоть и безрадостные и не по любви, приносят порой плоды.
- Таких как я.
- Да, - кивнул он, - и обязанность Сони - иметь дело с такими последствиями. Она помогает этим существам родиться и передает людям, чтобы сохранить чистоту нашей линии. И Соня исполняла свою роль до тех пор, пока в последний раз у ее дочери не произошел выкидыш после одной такой несчастной связи с человеком. С тех пор Соня не могла отрешенно выполнять свои обязанности. Она подала прошение Королеве об уходе с поста. В качестве наказания Мона Сера заставила Соню переспать с мужчиной, о сексуальных извращениях которого ходили страшные истории. Соня вернулась с кровавыми следами от ударов плетью, порезами и ушибами на теле. Я выследил ублюдка и убил его. Я ведь не мог остаться в стороне, когда так отнеслись к моей сестре. Убитый был сыном миллиардера, сенатора Луизианы, человеком Моны Серы в Конгрессе. Вместо того, чтобы наказать меня, Мона Сера приказала Амберу, одному из самых жестоких воинов, изнасиловать Соню у меня на глазах. Это сломало меня.
Он помолчал.
- Тирания, жестокость, злоба. Я обвинил Мону Серу при всех и разорвал свою вассальную клятву, данную ей. Это было то, что прежде никогда не происходило. Мона Сера пришла в ярость. Ее охранники привязали меня к столбу. Но вместо того, чтобы убить меня быстро, она хотела подвергнуть меня медленной, мучительной смерти. Поэтому она вонзила мне в живот свой кинжал, отравленный серебром. Только перед рассветом, одна из женщин для утех освободила меня, и я сбежал.
- Какое твое настоящее имя?
- Мое настоящее имя Грифон. А как зовут тебя?
- Мона Лиза, - услышала я свой голос. Имя прозвучало, как чужое. Неосознанно я назвала ему свое полное имя. То самое, выгравированное на обратной стороне креста, который я носила с младенчества. Он был при мне, когда меня нашли. Мое самое лелеемое имущество, единственная материальная связь с моей матерью.
- Для меня большая честь и удовольствие познакомиться с вами, - Грифон грациозно поклонился, естественный и изящный жест. Он поморщился от боли, когда выпрямлялся.
- Прекрати это. Ты тревожишь свою рану.
- Как пожелаешь, Мона Лиза, - сказал он, произнеся мое имя своими красивыми губами так нежно и напевно, что оно коснулось части меня, пустой части, о существовании которой я не знала до сих пор.
- Я должен перевязать рану чем-то непроницаемым для воздуха, - проговорил Грифон, - или они с легкостью продолжат выслеживать меня по аромату моей крови.
- Доктор должен осмотреть...
- Я не могу дожидаться доктора. Я должен быстро убраться отсюда. Помоги мне, пожалуйста.
Как же я хотела быть в состоянии вылечить его! Никогда до этого я не ощущала своего бессилия так остро.
- Я могу раздобыть жидкий бинт3, - вспомнила я.
Сильная струя жидкости, порыв парафиновых брызг, - и рана была запечатана. После того, как все высохло, я применила Steri-Strips4. Поверх этого я приклеила прозрачный пластырь. Острый запах его крови рассеялся. Исчез.
- Моя благодарность, Леди, - сказал Грифон. Впервые я почувствовала, что он смутился. - Я не могу предложить вам свои услуги. Неизвестно, что опаснее – мое присутствие рядом или полное одиночество. Я ранен, слаб, на меня охотятся, и я не могу обеспечить хорошую защиту. По правде говоря, мои шансы выжить ничтожно малы.
- Неужели Королева, у которой ты ищешь спасения, не поможет тебе?
- Я не знаю, - он снова грациозно пожал плечами. - Она не так ужасна, как Мона Сера. Не верится, что кому-нибудь из ее мужчин когда-либо хотелось сбежать.
Он посмотрел на меня. Усталый, слабый, терзаемый думами о том, что со мной делать. Это принесло удовлетворение какой-то крошечной части моей души. Он беспокоится о моей безопасности, когда его собственное положение так ужасно.
После долгого, момента размышлений, он, наконец, поднялся. Высокий, шесть футов (183 см). На четыре дюйма (10 см) выше меня.
- В твоих же интересах, если я сейчас же покину тебя. Мужчины, которые охотятся за мной, возможно, не придут сюда. В их привычке избегать таких публичных мест, как это. Но если они выйдут на тебя, сейчас или когда-нибудь в будущем, не дерись с ними, что бы они ни делали. Они настоящие воины, сильнее и быстрее, чем ты. Не бойся, если тебя будет так же тянуть к ним, как и ко мне, - мягко проговорил он. - Позже потребуй право на защиту Верховного Совета и настоятельно попроси их взять тебя в Эриксбург, в Миннесоту, где находится Верховный Совет. Тогда у мужчин, если они хотят жить, не будет никакого другого выбора, кроме как отвезти тебя туда.
- Почему бы мне не пойти к Мона Сере? - спросила я его.
- Это именно, чего ты должна опасаться прежде всего, - непреклонно сказал Грифон. - Если Мона Сера обнаружит интимный аромат своих мужчин на полукровке, она убьет вас всех. Она убьет тебя, потому что увидит в тебе угрозу для своей территории, для своих мужчин. Она уничтожит мужчин, которые отважились коснуться тебя, потому что она воспримет это, как предательство, отказ от нее. И, как ты можешь убедиться, - он поморщился и показал на себя, - леди не очень хорошо воспринимает отказы. Если, что маловероятно, мужчинам удастся сдержать себя, сделай все, что сможешь, чтобы обольстить одного или двоих. Сделай из них своих рабов. Любой ценой. Не позволяй им отвезти тебя к Мона Сере. Она не допустит конкуренции.
Грифон поклонился на прощание и отдернул разделяющую занавесь.
Он уходил! В этот короткий миг я почувствовала, как опустела комната, чувствовала, как мое сердце камнем потонуло в омуте разочарования. Мои чувства, моя сила, не контролируемая мною, потянулись за ним.
- Подожди, - выпалила я. Он остановился сразу же, настолько в его крови было запечатлено повиновение Королеве.
- В твоих же интересах отпустить меня, - с сожалением в голосе тихо сказал Грифон.
Не требовалось дальнейших размышлений. Я была совершенно уверена. Часть меня, которую я не могла игнорировать, знала, чего хотела. Я опустила руку в свой карман. Ключи через векунду оказались зажатыми в его ладони.
- Отправляйся ко мне на квартиру. Жди меня там, я живу в двух кварталах отсюда, на Одиннадцатой Вест Стрит, 156, квартира 7Б. Я буду там через час, когда закончится моя смена.
Он посмотрел на меня, не понимая, ошеломленный мимолетным приятным прикосновением моей руки к его.
- Ты осознаешь, что предлагаешь? - спросил он.
- Нет. Не осознаю и мне все равно. Я только знаю, что хочу помочь тебе.
- Я не могу втягивать тебя в это. Это небезопасно...
- Я так хочу, - прервала я его, мой голос звучал твердо. - И это мой приказ.
Он боролся против необходимости повиноваться.
- Это неблагоразумно...
- Пожалуйста, - умоляла я его глазами и всем своим существом.
-Ах, малышка, - вздохнул Грифон, его плечи обреченно опустились, уступив моей просьбе. Он схватил ключи, сжал в кулаке. - Ты очень нечестно ведешь схватку, твои глаза тому причиной.
Он поклонился в знак согласия, кривая усмешка искривила красивые губы.
- Как прикажет моя Королева.

---

¹Chem-20 – это группа из 20 химических анализов, выполненных из сыворотки крови (часть крови без клеток). Электролиты-ионизированных солей в крови и тканевых жидкостях (ионы, атомы или молекулы, которые несут электрический заряд). К электролитам в организме относятся натрий, калий, хлор, и многие другие.
Остальные тесты ориентированы в основном на химикаты, имеющех отношение к обмеуа веществ в организме и распределении различных веществ. Эти анализы нужны для оценки функции печени и почек.
²strep – стрептококковой анализ представляет собой исследование мазка, взятого из горла пациента, для выявления стрептококков и фарингита.
³Аэрозольный «Жидкий бинт» представляет собой раствор композиции силиконовых полимеров. При нанесении «Жидкого бинта» на кожу животного, в течение 1-2 секунд образуется водонерастворимая эластичная пленка с паро- и газообменными свойствами подобными свойствам здоровой кожи. «Жидкий бинт» способствует быстрой эпителизации, препятствует инфицированию раны, позволяет визуально наблюдать процесс ее заживления. «Жидкий бинт» не оказывает аллергического действия, не прилипает к ране.
⁴Steri-Strips – Универсальная наклейка для закрытия проколов и ран. Представляет собой объединенную в одной упаковке липкую полоску Steri-Strip™ и пеленочную наклейку Tegaderm™. Система позволяет быстро и легко закрыть хирургические разрезы и проколы, полностью защищать рану от загрязнения и инфекций, не препятствуя дыханию кожи. Пациент может свободно двигаться и принимать водно-гигиенические процедуры.
Система применяется для закрытия мелких ран, лапараскопических проколов.

Тьма приняла меня... Холодный ветер ласкал кожу, успокаивая. Звезды подмигивали, и лучи растущей луны ободряюще и нежно касались лица.
Я быстро пошла по улице, внимательно ища, вглядываясь с этим особенным чувством. Но никого не было. Никого, кроме меня. Возможно, кто-то был здесь, но ушел, или вовсе еще не приходил.
Когда запах крови Грифона исчез, уже не было никакой возможности определить, прошел ли он здесь. Мое сердце сжалось, когда я подумала - а вдруг он действительно был тут. Может, он передумал и сбежал? Мысль о нем, слабом и одиноком, заставила меня ускорить шаги.
Я вошла в скромный кирпичный дом, прошла мимо лифта - ждать его было бы слишком долго. Подбежав к лестнице, преодолела семь лестничных маршей меньше чем за минуту - и вот уже стояла в нерешительности перед своей дверью. И тогда я услышала этот звук: медленно бьющееся сердце.
Прошептала:
— Это я, - и дверь отворилась.
Я проскользнула внутрь. Замки в пронизывающей тишине оглушительно щелкнули, закрываясь. Грифон быстро отступил назад, словно боясь ненароком коснуться меня.
В комнате было темно, но я отчетливо видела его. Он был красивее, чем может быть любой человек. Его алебастровая кожа, темно-красные полные губы... Это было подобно песне сирены, которой невозможно сопротивляться. Его печальные голубые глаза были полны тихого очарования. Он пах ночью - такой тонкий запах деревьев, земли, ветра... Он пах домом.
Я вдыхала этот запах, втягивала в себя с жестокой, собственнической радостью. Это было то, чего я так ждала, жаждала в течение долгих двадцати лет. Посланник из моего мира, проводник к настоящей жизни. Это было то, чего так не доставало в мужчинах, что были со мной раньше. Ни один из тех, с кем я была близка, не подходил мне. И я не знала, что было не так - с ними, со мной... Пока не почувствовала Его, не ощутила это примитивное, изначальное узнавание в стерильной больничной палате.
И теперь он был здесь, в моей квартире, ожидал меня. Какое-то странное чувство овладело мной - храбрый, воинственный дух, которого я не ведала раньше, вышел на первый план, полностью завладев моими поступками. И я уступила - тело мое желало его, и сердце молило о том же.
Грифон отступил назад, когда я приблизилась к нему, и поднял руку в отрицательном жесте.
- Нет, - он покачал головой, но я наступала, пока он не прижался спиной к стене. - Это было бы неразумно. Мона Сера...
- Ты оставил ее.
- Но она все еще считает меня своим.
- Но ты не принадлежишь ей, - я остановилась на расстоянии вздоха. - Разве ты не хочешь быть моим?
Мое горячее дыхание коснулось бледной кожи, чуть выше медленно бьющейся на шее жилки.
- Разве ты не хочешь, чтоб я стала твоей?
Он вздрогнул и закрыл глаза
- Больше жизни.
Мои глаза победно блеснули.
- Но это не очень-то хорошо послужит тебе.
Я оттолкнула его, и он глубоко вздохнул с облегчением, пока я не сорвала тугую резинку, и мои волосы не обрушились чернильной волной на плечи. Передние пряди легко легли на мою нежную грудь.
Грифон был столь неподвижен в тишине, что казался мраморной статуей.
- Ты сам сказал мне - соблазнять мужчин и делать их своими, - я сбросила туфли.
Он сглотнул и сжал челюсти.
- Так они будут связаны с тобой, и будут защищать тебя.
Я наклонилась. Зная, что он наблюдает за мной, подняла одну штанину и стянула носок. Мы оба смотрели, как он падает на пол.
- Тебе нет нужды соблазнять меня, - его голос был невероятно напряженным. - Я все равно защищал бы тебя в меру своих сил.
- Я знаю, - стянула второй носок. Он смотрел, словно зачарованный, на мои босые ноги.
- У тебя уже есть то, что тебе нужно, не стоит рисковать, - он тяжело дышал.
Я расстегнула брюки, и они упали к моим ногам.
- Если ты возьмешь меня, Мона Сера будет в ярости, - сказал он хрипло, но глаза выдавали его - он хотел меня.
- Будет она сильно рассержена, или не очень, она все равно захочет убить нас обоих, ты сам это сказал.
Медленно, ох, как медленно, я приподняла топ. Взгляд Грифона скользнул по мягкой округлости моего живота, и его дыхание участилось.
Он с трудом оторвал глаза от призывной выемки пупка и заставил себя взглянуть прямо мне в глаза.
- У тебя будет больше шансов, если мы сдержимся.
Я проигнорировала этот благородный призыв, скинула топик и бросила его на пол. Бюстгальтера нет. Грифон стиснул кулаки, его взгляд скользнул безвольно вниз, к моим маленьким, высоким, упругим грудям. Соски выпятились и напряглись под мужским взором, и я ощутила, как волна триумфального удовлетворения захлестывает меня от осознания того, что вид моего тела может так сильно повлиять на мужчину, довести до краски на лице и дрожи в руках. Это было ошеломляюще.
- Наши шансы выжить с Мона Сера и так малы, в любом случае, - прошептала я. - Ты не хочешь наслаждаться жизнью сейчас, в полной мере? Я хочу. Я хочу прикасаться к тебе. И чтобы ты прикасался ко мне в ответ. Я хочу узнать, как это – слиться с мужчиной в едином порыве и насладиться этим, - закрыла глаза. - Мое тело жаждет тебя. Жаждет слишком сильно. Я никогда, никогда не ощущала такого раньше.
- Ты носишь серебро, - голос его звучал удивленно.
Понадобилось время, чтобы понять, к чему он клонит, так погружена я была в свои чувства. Мои пальцы потянулись к нательному крестику, сжались на нем.
- Извини. Тебе больно?
- Отчего мне должно быть больно? Он прикасается к твоей коже, не моей.
- А вообще освященный крестик как-нибудь тебя беспокоит?
Я расстегнула застежку, подошла и положила его в ящичек шкафа у стены. Потом повернулась к Грифону. И, хотя нас разделяла целая комната, я ощутила то же непреодолимое желание бросить всё и ощутить себя самой собой, наполненной тревогами и самосознанием, вспомнить снова ту боль неудовлетворения, которую я обычно чувствовала, когда затаскивала в постель очередного мужчину.
- Мы можем смотреть и трогать освященные крестики и другие церковные атрибуты без последствий. Нас беспокоит только серебро. А разве тебя не раздражает прикосновение серебра к коже?
Я отрицательно покачала головой и обхватила себя руками, вдруг понимая, что обладаю телом, которое редкий мужчина посчитает сладостным. Это осознание подтолкнуло меня к заключению:
- Наверняка, тебе не нравится мое тело.
- Неправда, - Грифон понизил голос. – Твое тело так притягательно.
Но во внезапном хаосе эмоций я была неспособна понять истину его слов. Я не поверила ему. Притяжение между нами присутствовало, и очень сильное, но оно казалось инстинктивным, тем, чего ты не можешь контролировать. Однако голос Грифона оставался бесстрастным. Никаких эмоций. Он не желал меня.
- Прости, - с горечью рассмеялась я. – Плохая из меня вышла обольстительница. Мужчин сначала тянет ко мне, а потом они обвиняют меня в холодности. Да так оно, наверное, и есть. Я вымерзла. Изнутри.
- Нас не тянет к людям, - объяснял Грифон снова, спокойно, терпеливо. – Мы не чувствуем с ними ничего того, что можем ощутить с собственным видом.
Вся ирония в том, что я не была уверена, включает ли он меня в состав людей.
- Понятно. Конечно, ты прав. Нам не следует… - я пыталась найти хоть какое-то убежище в спальне. – Мне не следовало на тебе срываться. Прости.
Грифон преодолел десять шагов между нами за один скачок, двигаясь быстрее молнии. Он просто внезапно очутился прямо здесь, передо мной. Я вздохнула.
- Я передумал, - нежно сказал этот лгун.
Гнев затопил меня, обжигая сознание волной жара.
- Мне не нужна твоя жалость, - прошипела я, отстраняясь от него, отступая вглубь спальни, молча проклиная причуды всех мужчин на свете, вне зависимости от их вида.
- Прекрасно. И мне твоя, - коротко ответил он, наступая на меня, пока мои колени не уперлись в кровать.
Моя спальня была такой маленькой, что там хватило места только на кровать, шкафчик и пару шагов свободного пространства.
- Ты – последняя, к кому бы я стал испытывать жалость, - сказал Грифон.
Его взгляд стал мягким, сияющим. Он расстегнул две пуговицы и стащил рубашку через голову, позволяя ей упасть на пол. Звук расстегивающейся молнии показался громом в звенящей тишине. Он грациозно выскользнул из брюк и замер передо мной, совершенно обнаженный. На мне до сих пор оставалось белье. Все, что на нем осталось – белая повязка на левом боку. И она не могла скрыть его красоты.
Я упала на кровать. Колени неожиданно ослабли, реагируя на то, как прекрасно может быть мужское тело. Одежда позволяла Грифону сливаться с массой. А сейчас раскрылась его истинная красота. Он был божественен.
Я разрешила себе любоваться им, каждым мускулом, каждой черточкой тела.
Я позволила своему взгляду безудержно наслаждаться этим подарком, желанным для любой женщины в мире. Его грудь оказалась еще более мускулистой, чем я представляла, хотя на это намекал соблазнительный вид живота, когда я заботилась о его ране.
Он был изящный, могучий, опасный. Грациозный, смертоносный хищник с широкими плечами и узкими бедрами, сильными мускулами. Единственное, что оставалось мягким – копна темных колос, спадающих волнами на плечи. Я жаждала прикоснуться к ним, чтобы узнать, так ли они шелковисты на ощупь, как на вид. Его грудь была идеальной, не нуждающейся ни в каких украшениях, кроме двух кругов цвета теплого каштана. Кудрявые волосы спускались вниз от его живота к той части, которая желала меня. Почти что приглашала. Я нервно хихикнула и прижала ладошку ко рту.