Отвергая себя, я стремлюсь к обладанью собой, Развалившись на койке в безликой больничной палате. И так хочется душу мятежную сдать на убой, Но на бойне, боюсь, мне за шкурку, и ту не заплатят. Говорят – у поэтов душа обиходный предмет. Ее тычут туда, где строке не хватает размера. Но тогда может быть и меня, через тысячу лет Мастера создадут из цветного куска полимера. Нарисуют глаза, приоткроют застенчиво рот, Тело выточат мне, даже мимику слепят и жесты? Вставят сердце железное, вложат дыханье, и вот… И наверно поставят туда, где мне самое место. Но я буду стоять не дыша, недвижим-неслышим, Как бы химик не бился над тайны научной покровом. Потому как без рваной, болящей, мятежной души Здесь за стеклами глаз не рождается новое слово - То, что кем-то когда-то приравнено к стали меча, И к ночлегу, и к крову, и к золоту, и к покаянью. Потерявший ее навсегда будет проклят молчать. И ее не извлечь из пробирки с раскрашенной дрянью. Я лежу на постели, почти обретая себя, Полимерную муть поглощает безумие плоти. Примиряясь с собой, воскрешая себя и губя, Я иду за душою туда – к Небесам. Вы идете? |