Поэзия

Саша, салют! Доброй ночи, приятель!
Я не фанат, не певец, не читатель...
Сам себе кодекс, палач и спасатель,
    кризис, вирус, дефолт...
Англия - что? Живут и в Эритрее;
в Англии тоже болеют, стареют...
Где б не дышалось, одна панацея -
    тупо задвинуть болт.
Пива не пью, угощу лучше квасом.
Ежели плакать - страшней час от часу.
Ведь без намордника даже у кассы
    могут и не обслужить.
Слово "любовь" стало жутко опасным...
Всё Мойдодыры кругом, Карабасы;
Карло-отцов, мам Терез - прямо массы,
    и все готовы любить.

    Чувства убоги, как стоптанный тапок.
    Жизнь, как качели - то "вира", то набок.
    Можно прожить без любви, но без бабок
        не выдохнуть, не вдохнуть.
    Мир - бормотуха в красивой бутылке.
    Люди пустые, как свиньи-копилки.
    Я в этом мире - дебильный Мурзилка,
        всё не найду себе путь.

Любовь. Добро. Вера. Больные мне темы.
Смешны аксиомы, горьки теоремы...
Не встрять на распутье, не выть от дилеммы -
    будь честным, но действуй хитрО.
Традиций людской стаи скину упряжку,
пусть жилы скулят и хрустят от натяжки,
с блаженной улыбкой нырну во все тяжкие,
    стыд в бороду мне, бес в ребро.
Амуру в меня скучно просто стрелою,
глумится, как хочет подлец надо мною,
нежадно втащив по башке булавою
    и грудь продырявив копьём.
Вот так мы и любим друг дружку здесь, Саша -
мне сорок шестой, двадцать два моей Маше,
жаль только, что злится супруга Наташа
    и любит несильно её.

    Сбились все с курса, как пьяные птахи.
    Жизнь, как качели - то "вира", то нахер.
    Сколько слетело голов на той плахе,
        да не в лошадку корм.
    Лыжи не едут. Притёрся ошейник.
    Где Дед Мороз, что несёт нам учебник,
    целебных источников, грязей лечебных?..
        И по росе босиком!

Вся эта морось поднадоела.
Жизнь, как качели - то "вира", то влево.
Я безответственно, но всецело
    в страх свой от страха плюю.
Это частушка, не творчества муки.
Всё это, Саша, я выдал от скуки.
Кто-то грозит оторвать ноги-руки,
    или пришить статью.
Ошейник притёрся и не скользят лыжи.
Жизнь, как качели - то "майна", то ниже.
Я белый, пушистый, но наголо стриженный,
    с наглым желанием жить.
Не метил углы и не оставлял запах,
двигался тихо во всех тихих сапах,
в белом безмолвии, на мягких лапах, -
    всё же успел наследить.

    Пусть все назавтра честные стали,
    совесть бетонная, нервы из стали,
    из всех пробелов, из всех проталин
        тёплый струится свет.
    Рай у лжеправедников отвоёван,
    похотью с нехотью ими заблёванный,
    мы всё отмоем и жить будем клёво
        минимум тысячу лет.
    Яблонь насадим в Эдеме мы снова,
    лоз виноградных, кустов фейхуёвых...
    Но договор сей на бланке рублёвом
        и Божьей печати нет.

Саша, прощаюсь с тобой на этом,
как зубоскал с настоящим поэтом;
я - безобидный Мурзилка с приветом,
    шлю тебе свой "Привет!"
_  _  _