Бил суховей небеса ознобом,
скрипело пятое колесо,
память ложилась на землю сугробом -
взлётно-посадочной полосой:
падала скомканным снегом птица
в настежь открытые руки зарниц -
ломкие крылья кремнем о лица
чиркали, звоном измотанных спиц.
Втягивая полу-остывший кофе,
смакуя картинку, сюжет или бред,
целует падучие белые крохи
глазами поэта чудак, отогрет
насовсем, наповал, навсегда, навеки,
с дальними далями, мутью, тоской.
Так молчат железные дровосеки,
На дорогу бросая колпак шутовской. |