Поэзия

Толпа, опасность в ней не спит средь темной ночи

Здесь каждый норовит тебя прельстить сквозь очи

Пороки, ласково и тихо пачкают светлеющие души,

И тело жертвы распластав на алтаре, съедают уши.

На зрелищность снискала цену темнота людского зла.

Примером, жизнь быка, что до корриды тиха и сладка

Но разыгравшись в беге за иллюзией дешевого экстаза

Он снова принимает смерть, толпы кровавого приказа.

Жестокость и бесчеловечность средь скопления людей

Меня не редко выводили в новый круг слепых страстей

Ведь наслажденье, для порока путеводная тропа в аду,

Чем ярче наслажденье, тем быстрее забываем мы мечту

Оставив в новый раз стремление к недоброму началу,

Во тьме толпы маяк зовет тебя к истлевшему причалу

И возвращаясь через бури мнений и сомнений бурелом

Я в сотый раз, идя домой, почувствую себя треплом.

Надеясь отдохнуть от суеты среди острот лукавых

Невольно попадаешь под прицел охотничьих легавых

Пока сидишь и слушаешь в угоду правил большинства

Пристрастные собаки нюхом чуют лик чужого естества

Но стоит приоткрыть иллюзию смеющегося тела лживо

Погоня тотчас, и легавые, хрипя и лая, мчатся живо

Нет, не всегда уходит от укусов терпеливый нрав лица

Порою, превращаюсь я в забытого с рожденья подлеца.

Я так же лаю, и спустя мгновенье, огрызаюсь на собак,

И так же, добрая ладонь, сжимается в мертвеющий кулак

Но дух всевластный сдерживать стремиться ярый норов

У водит в свет, от темноты разящих в сердце хоров.

Искусанный толпой собак, потасканный нуждой, и злой

Я возвращаюсь в свой приют под светлою немой луной

Она мне дарит луч, уснувшего начала до рассвета, дня

И не дает забыть тепло, горящего внутри души, огня

Былые бойни, милосердием назвать готов, унылая возня

Они, лишь наполнялись жалкой ложью, а сейчас, резня.

Доспехи сброшены, зачем оттягивать преддверье смерти

И черти, раз за разом нанесут удар в оплату круговерти.

Толпа кидает мучеников на престол кровавых мнений,

А выживших хоронит для театра новых вожделений.

Нет перерыва: гончие, слепые, черти мечутся ретиво

Пусть гибнут люди, лишь бы на арене что происходило.

Держаться дальше от толпы, я не готов к борьбе со злом

Иначе, поравняю свою волю с жуткой смерти ремеслом.

Крупицы не способны научиться у жестокости страстей,

И выбраться из правил темноты ликующих смертей.

Порою, подражать готов, порою, ненавидеть жутко;

Порою, цену набиваю, словно в подворотне проститутка.

Как избежать сего, уподобляясь свету, что в груди цветет?

Держаться дальше от толпы, пока твой дух не возрастет.

Честолюбивое желанье, напоказ кидать свой дивный дар

Скорее принесет непониманье, и толпы сбивающий удар.

Но нет, страсть не погашена и гонит в повороты зла

Сдержаться не могу, несусь, питая кровью злые удила.

Народ, толпа…, равны лишь единице своевольной доли

Душа единая равна планете, той, забытой, чистой  воли

Довольного одного, чтоб вылечить все племя от порока

Не нужно тратить время на толпу, ревущую жестоко

Да, крики большинства, бывает тянут вновь к истоку,

И похвалы толпы возврат сулят к забытому пороку:

Я всем понятен, всем донес свой слог, меня здесь любят.

Гордыня медных труб прозрачным смыслом душу губит.

Паденье – смысл и исход вознесшейся во славе, жизни,

Коль не стремился ты во славе обуздать пороки мысли

Добыча, что представилась моей, меня же ест смеясь,

Опять упал лицом забытым прямо в мостовую грязь.

Нет, язв своих не затянуть мне этими речами страсти

И не уйти во свет от призрака нелепой лжи и власти

Мне поздно дан совет среди блужданий личных мнений

Не отпустить, попробовав однажды, жажду вожделений.

Закончу средь толпы, и снова обращусь в устои тлена

Не выбрался – произнесет смотритель неземного плена.

Кричу пока, толпа беснуется внутри усталых тел войны,

Уж  завтра замолчу, умру, посредь кровавой тишины.

Никто не вспомнит лик и имя, мне ль не знать об этом

Я не был прирожденным, как здесь говорят, поэтом

Но всё же хорошо, душа довольна и свободен дух небес,

Не зря, спустя тысячелетия, я на земле родной воскрес…