Приветствуем! |
|---|
| 
|
Блог |
|---|
 Достоевский ни в чём не виноват!Категория: Критические статьи![Нажмите для увеличения картинки]() Представителям европейских государств, где пытаются запретить изучение творчества Достоевского и других российских и советских писателей, не надо забывать, надо знать, что российская и советская литература являются частью мировой литературы, частью мировой культуры. Добавил: Васил Про двух россиянКатегория: Познавательно-развлекательное![Нажмите для увеличения картинки]() В этой работе я расскажу в краткой форме про двух россиян, которых знаю лично. За достоверность информации, как говорят, гарантирую. Первого россиянина я назову Игорем, а второго героя моей статьи я назову Вероникой. Добавил: Васил
|
Соцопрос |
|---|
Сова или жаворонок? (Ваш биоритм)
Всего ответов: 74
|
|
Проза
Поцелуй осени
Мы приехали вчера утром, и как только вошли в дом, я сразу окунулся в прошлое, в своё далёкое детство.
Я -- дома. Знакомый запах гостиной, приятный аромат маминых цветов; всё такой же угрюмый медвежонок на столе, а рядом с ним, на стене, мой детский рисунок на уже пожелтевшей бумаге. Те же стулья, столы, тот же дощатый скрипучий пол -- всё так, как и двадцать лет назад.
В комнате был включен телевизор: мои старики каждое воскресенье слушают телепроповеди Грэма Хауэлла. Он, как обычно, прочитал молитву и стал о чём-то говорить. Я сначала ничего не понял, думая о своём, и только через время до меня дошёл смысл его слов: «Братья и сёстры! -- начал Хауэлл. -- Приближаются два неразлучных друг от друга праздника, посланных нам с небес, чтобы отпели мы молитвы во имя всех святых наших; и почтили память, братья и сёстры, в следующий день, День всех усопших, всех...»
И как же во мне всё сразу заиграло, запрыгало; как легко вздохнулось... и закружило. Словно подхваченный осенним ветерком жёлтый лист, я вспорхнул и полетел над золотистыми кронами деревьев. И ощутил на себе её нежные прикосновения, её ласки.
Я отключился на время -- я был с о с е н ь ю.
Сколько себя помню, каждую осень я приезжаю в Калиспелл. Каждый свой отпуск планирую только на это время года: унылое, прохладное и сырое. И не представляю, как можно расслабиться и спокойно отдохнуть, например, летом, когда стоит невыносимая жара, когда в душных квартирах никому не сидится и все выбираются на улицу. В такое время негде камню упасть: всюду люди, кругом толчея, много приезжих, туристов; парки до отказа забиты отдыхающими, в барах невозможно продохнуть, а о городских пляжах и говорить не хочется.
Всё это не то. Я считаю, это не время для отдыха. Мне нравится поздняя осень, и не где-нибудь, а у нас, только у нас, в Калиспелле, округ Флатхед, штат Монтана.
Какая-то неистовая сила тянет меня в эти края. Здесь я родился и вырос, здесь живут мои родители, здесь мои старые школьные друзья. Но даже не всё это, вместе взятое, притягивает меня сюда. Раньше я этого как-то не замечал, но теперь-то, с годами, обнаружил в себе страсть, или слабость, что ли, -- я люблю лес. И не зимний, не весенний, не летний, а именно лес о с е н н и й.
Ещё на вокзале, стоя на перроне с только что сошедшего поезда, я слышу пьянящий аромат опавших листьев, горьковатый запах грибов; представляю полуголые деревья, с которыми скоро встречусь.
Я з а в о р а ж и в а ю с ь.
В первый день по приезду отдаю себя родителям. Они расспрашивают меня обо всём на свете, а я им долго и подробно рассказываю о том, что со мной происходило за прошедший год. Вечером, обычно, встречаюсь со своими друзьями, которых у меня в этом городке не сосчитать. А на следующий день встаю рано утром, одеваю охотничьи сапоги отца, тёплый комбинезон, брезентовую накидку на случай дождя, беру с собой рюкзак с провизией и отправляюсь в лес, в этот сказочный золотой мир. Могу бродить по нему целый день просто так, любуясь поистине неповторимой красотой янтарно-жёлтого царства. Бывает, возвращаюсь домой поздно вечером, а то и глубокой ночью (если она, конечно, светлая и лунная), но это происходит тогда, когда уж очень я соскучусь по своему лесу. Иногда пользуюсь его подарками: ягодами, грибами, а если решаю взять с собой ружьё, то хоть одного зайца или какую дичь, да подстрелю обязательно.
Я всегда приезжаю в конце октября, когда листопады в самом разгаре. Уже через неделю-полторы лес стоит полуголый. К ноябрю почти все деревья наполовину сбрасывают свои одёжки, оставляя лишь на самых верхушках жёлто-бурые шапочки. Когда идёшь по лесу в эту пору, даже через сапоги ощущаешь под ногами мягкий, как перина, красно-жёлтый ковёр из опавших листьев. Смотришь на эту россыпь и невольно вспоминаешь прошлое, ну, по крайней мере, не всё прошлое, а весь безвозвратно уходящий год. И тогда весь этот влажный, лиственный ковёр кажется каким-то загадочным и мистическим местом, в котором собираются все годы, месяцы, дни и секунды ушедшего времени. Как не вернуть нам наших прожитых дней, так не вернуть и листья деревьям. Я часто философствую на эту тему, когда иду по ковру уходящего времени. А какие яркие краски можно увидеть на лиственных коврах! Особенно под клёнами: здесь каждый красно-оранжевый лист, как маленькое солнышко слепит глаза. Буйство красок напрягает зрение, привыкшее полгода до этого созерцать тёмные, успокаивающие зелёные тона... Тишина! Какая в это время года в лесу тишина! Словно всё живое вымирает до весны. Единственные нарушители спокойствия: дятлы, вороны и сороки, но, как мне кажется, они нисколько не портят её, а наоборот, только украшают -- ведь согласитесь, скорее щебет жаворонка или пение иволги поздней осенью был бы там некстати. К концу осени грибной сезон заканчивается, хотя, если быть повнимательнее и хорошо присмотреться, то можно различить ещё множество рыжих и коричневых шляпок, спрятавшихся под опавшими листьями и веточками от голодных глаз человека. Только опытный грибник со стажем сможет обнаружить эти укрытия, если его не опередят наши лесные друзья: белки или ежи. Но, обычно, любителей грибов в ноябре редко когда встретишь: конец осени -- пора ненастная, сырая и прохладная, и мало кому по нраву. А я всё равно иду в лес, даже если моросит дождь. Естественно, когда пускается ливень, то ничего интересного такая прогулка не предоставит. Ну, а если так, изморось или мелкий дождик, то для меня он не помеха, уверяю. Мне даже нравится ходить по склизким листьям, которые парят и благоухают терпким ароматом прелости и постоянно прилипают к сапогам; и как ты не старайся их стряхнуть, ничего не получится -- они намертво приклеиваются к резине. После дождя -- да и во время него -- запах в лесу становится каким-то особенным, неповторимо приятным, несравнимым ни с какими "Ревлонами". Вокруг, как полированные, блестят мокрые стволы деревьев -- лес умывается и очищается от знойного и пыльного лета. После дождя, на следующий день, он погружается в белую дымку -- туман. Лес тогда засыпает на весь день, а то и на дольше, укрывшись белым покрывалом, под которым видимость не больше трёх-четырёх ярдов, а местами и того меньше. Иногда туман бывает до того густой, что даже невооружённым глазом видны маленькие кристаллики -- капельки-песчинки, которые еле-заметно поднимаются от земли, растворяясь где-то вверху; а некоторые, более тяжёлые и крупные, оседают на ближайших ветках и, собираясь в капли, снова возвращаются на лиственный ковёр. Когда проходишь такой туман, создаётся впечатление, будто идёшь сквозь дымчатые стены: туман как бы слоями висит в воздухе: в одном месте он гуще, плотнее, в другом его меньше или вообще нет. Однажды в такую погоду я оступился и чуть не свалился в небольшую ямку, благо, вовремя успел остановиться... Да и заблудиться не долго в туманную погоду. В таком случае, я беру с собой компас, хотя лес наш знаю, как пальцы своих рук.
В общем-то, тут на долго не потеряешься. Хоть в ясную, хоть в пасмурную погоду кто-то в лесу или поблизости да будет: охотники, егеря, те же грибники или просто отдыхающие, такие как я, например. К тому же, в десяти-пятнадцати милях от Калиспелла находится Национальный парк Глейшер -- один из тысячи живописных уголков Америки, где бережно хранится вся божественная красота, которую создала матушка Природа. Между парком и городом проходит автомагистраль номер 2Е, на которой постоянное движение транспорта; и эта трасса, в особенности её шум и гул машин, может служить ориентиром для заплутавшего в чащобе человека. А если взять севернее, оставив на востоке Глейшер, то через несколько десятков миль, за лесистыми холмами и скалистыми нагорьями, окажешься на границе с Канадой. Так что, кто-нибудь обязательно найдёт потерявшегося. Надо только не паниковать, вот и всё. Лес не враг -- он сможет з а щ и т и т ь заблудившегося.
Живёт в наших краях такая легенда. Давным-давно, когда жили здесь индейцы шайенны, наши холмистые леса Монтаны они называли с в я щ е н н ы м и. Правда или нет, но до сих пор считается, что лес не любит людей жадных, коварных и нечестных. Поверье такое пошло: если кто-то не вернулся из леса, значит что-то нечистое было в том человеке. Говорят, лес может л ю б и т ь, но немногие удостаиваются его любви, а только те, кто сам его свято любит. Такой человек жил среди индейцев. Он каждый день ходил в лес, каждый день с ним общался и каждый день он был счастливей всех счастливых. И жизнь он прожил долгую и здоровую. Прознал про это вождь его племени, позвал к себе в вигвам, и спросил: «Брат мой, скажи мне, правда ли то, что ты уходишь в горы и разговариваешь с деревьями?» -- «Правда», -- отвечал счастливый воин. «И то что они тебе отвечают, тоже правда?» -- «Да». – «И ты не придумываешь всё? Ведь деревья безмолвны, как камни». – «О, нет! Лес живой, как ты и я, вождь. Он умеет любить и говорить ласками...» -- "Это всё?" -- "И наделять силой и счастьем." -- "Но ты живёшь как все, имеешь не больше, чем твой брат. В чём же заключается твоё счастье?" -- "В радости нового дня, в красоте мира, в любви к жизни." -- "Что надо, чтобы слышать голос деревьев?" -- "Надо любить его..." – «Но я люблю нашу землю, люблю наши скалы и лес... Почему же я болен и чувствую горесть и усталость?» -- «Он сам выбирает себе друга, -- отвечал индеец, -- если только сердце его и совесть чисты, а любовь к лесу искренняя. Такого человека он почувствует, поцелует и счастьем обольёт его жизнь». Говорят, что на следующий день вождь ушёл в лес за счастьем и не вернулся. Кто знает, возможно совесть его была нечиста или любовь к лесу неискренна.
Такая вот легенда передаётся из поколения в поколение. И вы знаете, я ей верю... Верю в то, что лес м о ж е т любить. Во время лесных прогулок я что-то такое ощущаю, правда-правда. Иногда я даже что-то слышу. Тогда я как заново рождаюсь. Конечно, это может показаться странным и смешным, но это так. А вот то, что лес может и не любить, -- пожалуй, тоже правда, хотя и горькая.
Завтра вот праздник, о котором по телевизору напоминал Хауэлл... Я вспоминаю детство.
Мы часто бегали в парк Глейшер на "заработки", -- было нам тогда по восемь-десять лет. Обычно туда мы ходили пешком, а иногда ездили на велосипедах. Но на колёсах сложнее было добираться, потому что приходилось пробираться по узким каменистым опасным тропкам, усыпанным большими камнями, преграждавшими путь, или по крутым и обрывистым склонам холмов. Можно было объехать и по дороге 2Е, а потом с неё свернуть на Глейшер-Рут-1роуд. Но этот способ был плох тем, что нас могла остановить дорожная полиция и наш велосипедный эскорт развернули бы обратно домой (уже в сопровождении автомобилей с мигалками на крыше). Пешком было легче тем, что маршрут пролегал напрямик, через лес и в низине холмов, по тропинкам, о которых знали не многие в нашем городе. Минуя Клумбия-Фолс, мы шли на север по дороге 486, а потом сворачивали с неё в чащобу, откуда выходили на дорогу Сидар-Крик-роуд, а там и рукой подать до курортного Апгара. Иногда, если на велосипедах, мы проезжали вдоль всего побережья озера Лейк Макдональд и добирались до Ред Рок Пойнт, у подножия гор Кэннон и Мак-Портленд, где постоянно находилось множество туристов со всех концов света, любующихся красивыми горными пейзажами. В парке всегда было много отдыхающих из разных стран, которым мы продавали всякие деревянные безделушки и поделки из шишек, а порой и просто выпрашивали несколько центов. Бывало, прогоняли нас оттуда служащие; а если кого ловили, такую взбучку устраивали, что всякая охота туда возвращаться моментально пропадала. Но в то время родители не баловали нас подарками и, тем более, деньгами, отчего приходилось снова и снова бегать в Глейшер, чтобы хоть чуточку почувствовать себя самостоятельными и свободными, имея в кармане по три-четыре доллара.
По учению Католической церкви 1 и 2 ноября все католики празднуют День всех Святых и День поминовения усопших. Вся Америка пышно и торжественно отмечает Хэллуин. И только у нас в Монтане, в особенности в нашем округе Флатхед, их празднуют несколько мрачновато, а приближение Хэллоуина ожидают с настороженностью и опаской.
Родители мои -- католики -- всегда силой тащили меня в собор. А я, ну никак не любил посещать мессы и все эти нудные пения. Да и многие мои сверстники так же не имели удовольствия "ходить к Богу", предпочитая это время играм и весёлым развлечениям на ярмарке.
Хорошо помню, как мы все вместе сбежали от родителей 1 ноября. Это было в 1966 году, мы все учились тогда в одной группе четвёртого класса начальной частной школы госпожи Харрельсон. Обманув родных, мы с утра помчались в Глейшер. Хотели "заработать" по два-три доллара и вернуться в город к обеду -- стольких денег нам хватило бы, чтобы досыта накататься на аттракционах и наесться сладостей.
Было нас семеро: я, Джонни, Микки, Бобби, ещё один приезжий мальчик и две девочки, Шейла и Кэти. Не учли мы в тот день одного: в лесу возможен туман, так как накануне, 31 октября, прошёл небольшой дождь. Лучше бы мы поехали на велосипедах, придерживаясь гулкой автострады, или хотя бы взяли с собой компас, коли решили пойти пешком, но...
Когда мы вышли из дому, в городе и местами на открытом пространстве местности туман был небольшой, и мы на него не обратили особого внимания. В лесу же нас встретила плотная белая завеса, в которой видимость -- на вытянутую руку. Но что нам, бывалым! Мы были уверены, что дорогу знаем даже в такой ситуации. Пошли. Шли долго, около трёх часов. Точнее, блуждали вслепую, постоянно натыкаясь на кусты и деревья, которые как чёрные длинные призраки внезапно появлялись впереди из тумана и так же бесшумно и незаметно исчезали позади. Тишина вокруг была, как в усыпальнице фараонов: только шелест листьев, треск веток под ногами и наше учащённое дыхание. Вокруг -- полумрак.
Обычно до парка мы добирались за три-четыре часа, если двигались попеременно: то шагом, то бегом. Судя по времени, которое мы прошли, нам давно пора было оказаться в парке, или хотя бы выйти к реке Мидл-Форк-Флатхед. И мы поняли, когда прошло порядком более пяти часов нашего путешествия, что заблудились. Естественно, нас охватила паника. Стали искать хоть какой-нибудь выход из создавшегося положения. Шейла предложила разойтись в разные стороны, вытянуться цепочкой и идти, в надежде обнаружить знакомую тропинку. Чтобы не потерять друг друга, договорились периодически делать перекличку: «Бобби, я ту-ут!» -- «Шейла! Я здесь!» -- «Джонни-и-и, я ту-ут!»
Не знаю что мои друзья думали в этот момент, только я был почему-то абсолютно спокоен. Я ходил среди тёмных силуэтов деревьев-призраков и просил их тихо о помощи. Я знал и помнил о легенде и верил, что наш лес о с о б е н н ы й, что ОН нас обязательно выручит; что нас, в конце концов, найдут. Помню, как меня дурманил и успокаивал пряный запах мокрых листьев и подгнивших пней. От нахлынувшего на меня странного чувства я становился немного заторможенный, и часто забывал отвечать на позывные друзей. Им по-нескольку раз приходилось звать меня, прежде чем я пробуждался и отвечал, что со мной «всё в порядке», и «я ту-у-ут». Перекличка возобновлялась, и мы продолжали бесцельно плутать в туманном царстве, тщетно пытаясь найти из него выход.
«По-ол, ты меня слышишь?» -- «Да-а, Кэти!» -- «Далеко не отходи, Джонни!» -- «Хорошо, Бобби. Я тут, рядом...» -- «Микки... Ми-и-икки-и!» -- "Микки, ты где?» -- «Почему молчишь, Мик?» -- «Ми-икки!!! МИ-И-И-И-ИКИИИИииии!!!»
Не помню кто заметил, что Микки не откликается. Мы снова сделали перекличку -- Микки молчал. Стали кричать громче -- тишина. Сошлись -- Микки не было.
Тут нами и овладела паника в полном смысле этого слова. Не подумал бы, что Боб ещё не разучился плакать -- он единственный, кто распустил сопли, выставив наружу свою трусость. Я и Джонни тоже сильно испугались, но старались не подавать вида нашего беспокойства. У того приезжего мальчика нервишки оказались покрепче, чем у всех нас вместе взятых. Он присел возле сосны и сказал с невозмутимым видом: «Лучше бы я остался дома, сходил бы с родителями в церковь, вернулся и сидел бы в тепле, ел бы яблочные пироги..." Шейла и Кэти явно струхнули, это было видно по их испуганным лицам. Шейла молча сидела на корточках и смотрела куда-то в туман; казалось, она находилась в прострации. Да что тут говорить, -- мы все были напуганы. Вот так праздник получился. Дома каждому хорошенько перепадёт, это уж точно. Вероятно, нас уже искали близкие.
Девочки вскоре начали хныкать. Мы стали звать на помощь. Кричали так громко и отчаянно, что наши писклявые голоса слышны были на восточной стороне Скалистых гор.
В тот момент я рассуждал иначе, и панике не поддавался. Почему не находится Микки, думал я? Что с ним случилось? Не могли же его загрызть дикие звери? Мы бы услышали. У меня возникал главный вопрос: почему л е с не хочет отдать нам друга? Ведь Микки не тот парень, который не любит лес. Он и мухи-то не обидит. Наоборот, это его частенько обижает старший брат: постоянно бьёт за каждый пустяк, издевается над ним, а потом оправдывается перед родителями, будто Микки, мол, натворил то-то и то-то, а он его, видите ли, слегка наказал. Ха, слегка: синяком под глазом и, однажды, переломом руки! При этом строго-настрого приказывал Микки молчать насчёт того, кто это сделал...
Нет, в Микки ничего нет нечистого, чтобы платить все братовы грехи лесу своим исчезновением. Я вспомнил, как однажды Мик поделился со мной школьным обедом, когда я опоздал в столовую. Он тогда мне отвалил половину от своей порции.
Примерно через час мы услышали треск сухих веток, частые шаги и мужской голос. Спустя минуту из тумана появился бородатый человек в дождевике; в руке он держал двуствольное ружьё.
-- А ну, молодёжь, живо собирайся, и за мной! Всем вытереть сопли! -- улыбаясь приказал спаситель. Взял за руку плачущую Кэтти, и повёл нас вглубь леса, в сердце туманного царства.
Услышал и обнаружил нас егерь. Он отвёл нас в свой дом лесников и напоил чаем. Про Микки мы рассказали ему сразу же, и он пообещал нам немедленно его найти. Из сторожки он связался по телефону с городскими властями, а потом отвёз нас на грузовике в город.
Тем временем в Калиспелле подняли на ноги почти всех жителей на поиски Микки. Задействованы были и военные с приграничной зоны. Даже вертолёт вёл поиски с воздуха. Лес прочёсывали вдоль и поперёк между Калиспеллом и Глейшер парком. Кстати, мы в тот день зашли на добрых двенадцать миль к северу от города, оставив территорию парка в пяти милях восточнее, и оказавшись у южного подножия горы Биг.
Наступила ночь, а нашего друга не находили. Сутки поисков тоже не принесли результатов. Как на зло через день туман стал сгущаться, что осложнило поиски вдвойне. Рассеялся он аж пятого ноября, но и тогда Микки не нашли, потому что нежданно, как никогда рано, выпал первый снег...
С того дня лес для нас стал закрыт. Родители хорошенько нас наказали за то роковое путешествие, и я долго ещё вспоминал, когда садился, как отец меня выпорол широким кожаным ремнём. Впоследствии родители -- и не только наши -- боялись и беспокоились за своих детей, и в лес одних не пускали. Стали даже пугать этим несчастным случаем. Помню, запугивание такое пошло: мол, если будешь баловаться и не слушаться, заберут тебя в лес чудища горные, как мальчика Микки.
Не сомневаюсь, что подобные запугивания действовали на непослушных детей, но мне неприятно было слышать, как пугают моим другом и л е с о м. СВЯЩЕННЫМ ЛЕСОМ! Причём тут лес?! Не виноват же о н в том, что был туман, и мы, глупые и безголовые, потерялись. Пугать надо туманом, а не лесом -- он виновник трагедии.
Лично я всё равно не боялся ходить в лес, потому что в дальнейшем придерживался правила: в туманную погоду одному ходить опасно -- чего я и не делал, -- а ходил только в ясную, и постоянно брал с собой компас.
Время шло, наступила зима, и случай с Микки постепенно приживался в сознании, медленно, но неохотно растворяясь в прошлом...
... Наступила весна следующего, 1967 года.
Уже к концу марта лес полностью освободился от тяжёлых снежных сугробов, которые превратились под действием тёплого солнца в маленькие лужицы и тоненькие ручейки, стекающие по склонам холмов, сливаясь в небольшие лесные речушки и болотца. Буро-коричневые прелые листья прошлого года дышали влагой, оставленной зимой, насыщая воздух приятным запахом -- ароматом, коим обладает только одна. в е с н а. Но весной, глядя на прошлогодние листья, я всегда вспоминаю осень, по которой грущу. Весной мне не комфортно, и я набираюсь терпения и жду, жду, жду, когда появятся почки, когда распустятся листья и... когда они вновь упадут мне под ноги.
Полусгнивший труп Микки обнаружили в конце марта, в пяти милях от избушки егерей, один из которых тогда нашёл нас. Рассказывали, нашли его то ли в яме, то ли в берлоге, тщательно присыпанного листьями. Прошлогодними листьями. И если бы не голодные после зимы звери, то неизвестно сколько ещё Микки пролежал бы незамеченным: мороз сохранил тело целым, а звери, как только труп показался из растаявшего снега, разворошили его постель, разорвав тёплое покрывало, которым укрыла его осень.
Осень?! О нет, -- убийца. Осень не могла такого сделать... Она была, конечно, свидетельницей и, в какой-то мере, соучастницей преступления. Но я же знаю, что она здесь ни при чём, и лес не виноват -- не мог же он взять и убить тем столовым ножом с перламутровой серой ручкой, который нашли между рёбер Микки.
Никто тогда не предполагал, что это преступление станет началом зверских убийств какого-то сумасшедшего.
Ровно через год, весной 1968 года, к северу от местечка Халфмун, там где к Халфмун-роуд примыкает дорога Тамарак-Лэйн, в лесу обнаружили труп мальчика одиннадцати лет.
В ста ярдах от перекрёстка он был убит и спрятан в овражке, аккуратно присыпан листьями и ветками. Как и Микки, парня нашли благодаря растаявшему снегу. Рядом валялся нож, похожий на тот, которым убили Микки, и похожий на те многие, что продаются во всех хозяйственных магазинах штата: обыкновенный столовый нож с прямым пятидюймовым лезвием, заострённым на конце и с ручкой, отделанной серым перламутром. Этим ножом убийца выпотрошил мальчику туловище.
Этот паренёк жил в Калиспелле, и полгода назад, 30 октября 1967 года, пропал без вести: ушёл в магазин и не вернулся. Его родители на следующий день обратились в полицию. Но найти прошлой осенью его так и не удалось.
Убийцу не находили.
Весь Калиспелл слегка (тогда ещё только слегка) насторожился...
... Весна, начало мая 1969 года.
Уже было совсем тепло, и зелёный массив и солнечная погода как магнитом манила к себе всех, кто любит природу.
Жил я тогда в напряжении и ожидании: найдут ли снова чей-либо труп в нашем лесу или нет? Убийца двух подростков был не пойман, а в полицейском управлении ещё с прошлой осени лежали три заявления о без вести пропавших жителях нашего города.
И вот прошло два месяца весны, и, когда казалось, что на этот раз всё обошлось без происшествий, город облетела страшная весть: в лесу за городом найден очередной труп подростка пятнадцати лет.
В тот день компания молодых людей отдыхала на берегу реки Флатхед, напротив Конкелли, и случайно кто-то из ребят нашёл нож с перламутровой ручкой, рядом с которым, присыпанный землёй и листьями, был спрятан труп. Рассказывали, что труп был почти разложившийся, и что экспертиза определила, что убийца-маньяк выколол мальчику глаза. Нашли ещё какую-то записку, но листок раскис от сырости и прочитать написанный текст не представилось возможным.
Этот юноша, как выяснилось, ещё за полгода до обнаружения, в 1968 году 1 ноября уехал с друзьями на мотоциклах праздновать Хэллуин, и больше домой не вернулся. Друзья, с которыми он находился первую половину дня, рассказали, что расстались с ним около полудня (он якобы с кем-то хотел встретиться), и больше его не видели. Допрашивали всех, кто его знал, кто был с ним знаком, но никто его в тот день больше не видел. Мотоцикл, спустя несколько лет, нашли в той самой реке.
Этот случай шокировал всё взрослое население города. Даже мы, школьники, участвовали в митинге возле городского муниципалитета и управления полиции. Все жаждали и требовали скорейшей поимки и "суда Линча" над детоубийцей; жители требовали незамедлительных действий со стороны полиции и властей штата.
Осенью того же года отдел по без вести пропавшим сообщил о четырёх зарегистрированных случаях исчезновения людей: одной женщины и трёх мужчин, среди которых был мальчик четырнадцати лет. Все четверо пропали в течение полугода, а последним исчез подросток -- 31 октября.
Когда я узнал об этом, то вспомнил тот день, 31 октября. Именно в тот день, когда пропал этот парень, я ходил в лес и дошёл до самых скал. Оттуда, через сосновый бор, к полудню вернулся в город. Получалось, что его убили неподалёку от того места, где находился я! И что-то под ложечкой у меня заныло от таких выводов.
Весь город застыл в ожидании чего-то худшего: кого же найдут первым? Станет ли кто из пропавших очередной жертвой убийцы?
Спустя несколько недель полиция отыскала пропавшую женщину в соседнем штате, где она скрывалась за кражу; нашли так же и одного из мужчин. Мальчика же обнаружили спустя три месяца, в феврале семидесятого.
Хорошо помню, как прочитал в газете заметку с показаниями охотника, который наткнулся на его труп в лесу: «Я, вообще-то, охочусь на зайца. В тот день мне посчастливилось подстрелить двоих, а вот третьего я преследовал по следам на лыжах. Следы уходили вглубь леса, и я шёл по ним около часа, но всё оказалось напрасным -- не смог догнать ушастого. Собрался было уже плюнуть и возвращаться назад, как заметил рядом следы лисицы -- следы свеженькие и как раз в обратном направлении, к городу. Решил преследовать её, терять нечего, всё одно мне по пути. Прошёл мили три через сосновый бор, прежде чем увидел рыжее пятно. Остановился, притаился. Вижу, плутовка что-то ест, уткнувшись мордой в темное пятно на сугробе. Она так увлеклась трапезой, что мне не составило большого труда подстрелить её. Когда подошёл к ней, то увидел эту страшную картину: под убитой лисой лежало чьё-то тело, и на тело животного оно никак не походило. Лиса просто-напросто разгребла снег и старые листья над туловищем человека -- я различил болоньевую осеннюю куртку. Вот и всё. Ни к чему не прикасаясь, я поспешил в город сообщить в полицию о своей ужасной находке».
Так был найден исчезнувший мальчик. Ему перерезали горло, и выпотрошили живот. Столовый нож с серой перламутровой ручкой торчал из левого уха парня.
Теперь не только наш город охватил страх, а и весь штат заволновался.
-- Как так, -- возмущался мой отец, -- который год убивают детей, а полиция ни черта не чешется. Все находят убитых, кроме полиции. Они как специально ждут весны, что бы растаял снег и всё открылось само собой. Да что же это такое! Ума не приложу, чего выжидает Линдэй? Он ждёт, наверное, когда его разорвут на мелкие кусочки отцы и матери несчастных детей. Ой, чувствую, что-то будет... что-то будет.
Капитан Стив Уилок, начальник окружной полиции и Макс Линдэй, лейтенант, инспектор отдела по без вести пропавшим, заверили толпу митингующих перед зданием управления в том, что, если в течение года они не найдут убийцу, то подадут в отставку или покинут свои посты. Это публичное заявление они сделали в присутствии прибывших крупных должностных лиц из Хелены: губернатора и нескольких представителей из обеих партий. Местные корреспонденты зафиксировали сей факт, и обещание тотчас было отпечатано во многих газетах, даже в "Санди Таймс".
Теперь, казалось, убийце не спрятаться от правосудия -- Линдэй и Уилок не рискнут подорвать свою служебную репутацию и лишиться насиженных мест.
Потому в первые осенние дни можно было частенько увидеть вдоль дорог 2Е, 486 и Восток-Эджвуд-драйв, разделяющих города, посёлки и лес, патрульные машины, или пеших блюстителей правопорядка, курсирующих обочине.
Когда наступила весна 1970 года и полностью растаял снег, когда солнце с каждым днём становилось горячее и ярче, а земля достаточно просохла, я пошёл в лес. Пошёл в тот самый злополучный сосновый бор у подножия скалистых гор, где был убит и спрятан маньяком последний труп. И где в тот день, только полгода назад, был поблизости я. Я хорошо помнил тот день, потому как мама попросила меня заодно собрать ягод, чтобы из них приготовить ко Дню святых пирог. В тот самый день, получается, где-то рядом со мной находился и покойный парень; и именно в тот день убийца вышел на свою "охоту".
Я долго ходил взад-вперёд, прежде чем нашёл то место, где охотник обнаружил четырнадцатилетнего мальчика полтора месяца назад, в феврале, когда подстрелил лисицу, разворошившую его могилу. Хоть и солнце весеннее светило вовсю, я стоял как истукан и дрожал от холода, глядя на неглубокую выемку в земле... Это место казалось зловещим. И чем дольше я разглядывал могилу, тем сильнее меня наполнял страх: ведь в ней мог оказаться я! Я же находился совсем рядом, и, возможно, в то самое время, когда совершалось преступление.
Я решил, что мне следует быть осторожным во время лесных прогулок. Осень, она и правда пора таинственная и мрачноватая: дожди, туманы, серое пасмурное небо; как мёртвые стоят голые деревья; а прибавьте сюда ещё и ветер, да в придачу сумерки -- у-ух, жуть, не так ли? К тому же, в последнее время от осени стало веять и смертью. Не хотелось бы мне, чтобы о с е н ь тоже укрыла меня жёлтым одеялом.
Пытался я спросить у леса: кто убивает детей? Но деревья безмолвно стояли, хотя, уверен, они знали и видели, к т о убийца. Но, видимо, я пока не заслужил е г о любви -- лес так и не ответил мне... До сих пор!
Неужели индейская легенда -- правда? Неужто лес на самом деле не возвращает грешников? Но опять-таки, возникало противоречие: причём тут Микки? Он же был честным парнем и не делал ничего дурного. Да он в своей короткой жизни просто не успел ещё совершить чего-то плохого! За что же его то?
Осенью того же года, за неделю до Дня святых и Хэллуина, 25 октября, мы собрались у Джонни дома, чтобы обсудить важную затею. На этот раз нас было четверо: я, Джонни, Кэти и Шейла. Мы были две неразлучные пары с раннего детства. Наша детская дружба незаметно перерастала в какие-то новые для нас, ещё более приятные и крепкие отношения, нежели раньше. Не трудно догадаться -- то были первые искорки первой любви. Джонни как-то признался мне, что ему нравится Кэт, и что они уже один раз целовались. Как же я был счастлив услышать это признание от него! Я так беспокоился, что ему нравится Шейла, которая симпатизировала мне. И вот мы друг другу признались в своих чувствах к девочкам, и дали мальчишечью клятву, которую придумали на ходу: будем защищать девчонок и женимся на них, когда вырастим.
Лично я такую клятву дал себе уже давно, и решил для себя, что всегда буду защищать Шейлу до конца своих дней, пока смерть не разлучит нас. И обязательно женюсь на ней и увезу так далеко, что бы её проклятый отец больше не увидел свою дочь никогда.
Ещё в первом классе мне понравилась Шейла. Её красивое, милое личико с правильными чертами лица и светлые, слегка волнистые волосы, напоминали мне принцессу из сказки. Но было одно обстоятельство, которое портило эту прекрасную картину. Вот представьте себе такую маленькую, безобидную, симпатичную крошку... со ссадинами или синяками на лице! Представили? Трудно вообразить более ужасную картину, не так ли? А Шейлу нередко можно было увидеть с разукрашенным лицом. Её били дома. Били два близких и родных человека, отец и старший брат. Только мать, благо, была и от роду спокойная и до мозга костей католичкой, потому грех на душу не брала и на дочь руки не поднимала, ограничиваясь словесными нареканиями и запретами на просмотр телевизора или игр с любимыми куклами; и то, делала это крайне редко, за что так же получала от мужа. А он пил. И пил изрядно, не стыдясь и не боясь никого и ничего. Его, конченого пьянчугу, знали все в округе. А за то, что он свою семью держал на кулаках, его никто не уважал. Даже дети поддразнивали его, завидев пьяным на улице, и вслед бросали камни. Всё зло своей грубой души он срывал на домашних: на жене, на Шейле, на сыне (которого, как он частенько всех уверял, любит больше себя!). Сына он всячески подстрекал и настраивал против сестры, а тот, дерьмовая душонка, опасаясь потерять свой авторитет перед отцом, с удовольствием глумился над Шейлой. Получалось, девчонка в семье была скорее рабыней, изгоем, нежели полноправным членом семьи. Так и продолжала существовать, боясь хоть каким-то способом защититься. Плюс школа, где её ждали насмешки и подтрунивания, когда она приходила то с синяком под глазом, то с отпечатками пятерни этого животного на руках. Не раз мне приходилось защищать Шейлу от таких же, как её брат хамов и подлецов. И я горжусь этим.
Но, несмотря на все эти мрачные бытовые обстоятельства её жизни, она была на удивление милым, добрым и достойным уважения человеком! Я до сих пор удивляюсь, как ей, при такой жестокой жизни, удавалось оставаться сдержанной, спокойной, прилежной и при этом хорошо учиться. Её красота пленила многих мальчишек в нашей школе. Взрослея, она всё чаще испытывала к себе чрезмерное мужское внимание и назойливые домогания старшеклассников. Я не скорою, что сильно ревновал Шейлу, опасаясь потерять её навсегда. Если бы она была распущенной и не закомплексованной девицей, ей стоило поманить только пальцем, как любой парень, позабыв про гордость, стелился бы у её ног половиком из прихожей. Но для Шейлы в списке общечеловеческих ценностей на первом месте стояли порядочность, честь и совесть, вопреки той жестокости, которую она испытывала и наблюдала в своём закрытом семейном мире.
Из-за семейных неурядиц и плохого отношения к себе она нисколько не обозлилась ни на людей, ни на жизнь. Силы воли ей было не занимать. Её часто можно было встретить то на спортивной площадке, то в спортивном зале, выполняющую упражнения; ей нравились многие виды спорта; за школьные годы она перепробовала множество секций, начиная со спортивных танцев, гимнастики до волейбола, лыжного спорта и стрельбы из лука. По понятным причинам, она держала себя в физической форме и побаивалась мальчишек и общения с ними. Шейла была немного замкнута, но не с нами, её друзьями: меня, Джонни и, уже покойного, Микки. Когда мы собирались, Шейла преображалась, становилась раскованной, жизнерадостной, общительной и смелой. Она была настоящей девчонкой и преданным другом. Я хотел скорее вырасти и жениться на ней.
Так вот, в тот день мы собрались у Джонни дома, чтобы обсудить план поимки детоубийцы. Да-да, мы решили сами его поймать. А что, к тому времени мы уже порядком повзрослели, наши с Джонни мускулы налились силой, голова на плечах держалась крепко -- пора было заняться серьёзными делами. Тем более, каждый из нас жаждал отомстить за Микки.
План был таков: 31 октября идём рано с утра в лес и поджидаем убийцу. Ведь чаще всего тот выходил на "охоту" именно накануне католических праздников.
Прошла томительная неделя ожидания, и вот мы встречаемся в шесть утра в условленном месте и направляемся к шоссе 486. Ещё раз согласовав действия, мы вошли в глубь чащобы на полмили и разошлись по одному в разные стороны на несколько сот ярдов так, чтобы не находиться в поле зрения друг друга, и в то же время не настолько далеко, дабы успеть прийти на помощь, если понадобится. |
| Категория: Детектив | Добавил: OwenRiddleBarker (02.01.2020)
|
| Просмотров: 172
| Рейтинг: 1.0/1 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
|
Вход |
|---|
Добро пожаловать, Гость!
Гость, мы рады вас видеть. Пожалуйста, зарегистрируйтесь или авторизуйтесь!
|
Статистика |
|---|
Недавно сайт посетили:
Легенда: Админы, Модеры, VIP-пользователи, Авторы, Проверенные, Читатели
|
|
Главная
Регистрация
Вход
RSS
