Проза

НЛО,ЛМ-2009    Н.Бодров                                                                                    Челябинск-2009          
                                                                                Дояр
      Большая растрепанная, будто Гаргона, женщина в белом халате, стояла на входе в палату и сверкала глазами. Женщину звали Вера Григорьевна, и, судя по всему, обличена она была некой властью, или по меньшей мере авторитетом. Сзади авторитет гарантировали два помощника крепкой комплекции и суровой внешности. В сжатом кулаке левой руки сверкательница держала россыпь мелких шпилек, предназначенных для создания прически. И чего-то в этой россыпи не хватало. То ли самой примечательной, то ли нужного количества. И это вызывало гнев, создавалась разность потенциалов, сопровождаемая оптическо-искровым эффектом. Эффект был очевиден, хотя и незаметен. Возмущение буквально обуяло Веру Григорьевну, но театральную паузу она явно передерживала.
   Тихой охотничьей походкой подошел еще один фигурант- молодой, слегка бородатый, человек, собирающий в диспансере материалы для диссертации. Редкая эфиопская фамилия Сергеев и мятый костюм под нестерильным халатом дополняли образ соратника старшей медсестры. Сергеев, будто разминая толстенную гофрированную шею, отрицательно покачал головой.
- Нет. Там тоже нет. И ни в какую щель завалиться она не могла. Ее кто-то взял.
- Та-ак! Кто спер шпильку?! Я русским языком спрашиваю, кто взял мою шпильку со стола?!
   Пациенты молчали. Кто- то даже испугался и залез под одеяло. Диалог не клеился. Диссертант Сергеев скромно приблизился к изобличительной стороне полемики и что-то шепнул ей на ухо.
- А чихать я хотела!- громко сказала старшая медсестра,- У меня своя методика! А если кому-нибудь глаз выткнут, какой методист будет отвечать?
   Вера Григорьевна повернула весь свой корпус, точно танк-самоходку в сторону худенького Пташкина и зашипела, как проткнутое колесо:
- Мне ш-што, ш-шмон ус-страивать!? Подуш-шки перетряхивать? Или кто- нибудь сам отдаст?
   Один из санитаров опознавательно кивнул. Кажется, кандидат в похитители был определен.
   Пташкин, сбрендивший фантаст заморенно-болезненного вида с тонкими гладкими, будто приклеенными,  волосами, смотрел жалобно. Покусывал нижнюю губу. Переминался с ноги на ногу. Потупился и едва слышно сказал:
- Я и взял то на время, аппарат  почистить,- он разжал ладонь на которой находилось искомое.
- Аппара-ат!?- взвилась Вера Григорьевна,- Какой еще аппарат!?
- Доильный. Для дойки коров,-больной, словно конь, переступил с ноги на ногу,- Дояр я теперь…. Коровки тут у вас в диспансере появились, особенные, между прочим, инопланетные наверное. А молочко доить надо и некому.И молочко-то у них особенное. Ромашками пахнет.
- Ага,- сказала Вера Григорьевна,- Ромашками. Значит, шпилька понадобилась, чтобы доильный аппарат прочистить. Ну, засорилось что-то.
- Патрубок.
-  А порода, позвольте узнать?
- Обычная. Черно- пестрая.
- А где то, чем  ты доить-то собираешься, мил человек? Что прочищать надо. Что за аппарат-то?
- Как что за аппарат?- удивился пациент,- Вот же!- он указал на низкий облупленный столик. Столик, естественно, был пуст. – Я уже, собственно, прочистил. А называется прибор «Зорька-2». Уменьшенное вакуумметрическое давление в доильных стаканах. Специальная резина….
- Ага,- сказала Вера Григорьевна,- Аппарат в наличии. Это ясно. Это слепому видно.  А ну, отдай шпильку…,- демонстративно вставила ее наугад в копну волос,- А вот само- то стадо…где? Ну, коровки…?
- Ой,- сделал мину Пташкин,- А вы будто не видите?
- Нет,- огляделась по сторонам «страшная медсестра»,- не вижу. В палате только люди. Кого вы собираетесь доить?
   Пташкин кажется даже обиделся. Опустил голову.
- Ну-ну…,- поджала губы Вера Григорьевна,- не надо…. Ладно. Но чтобы без моего разрешения….шпильки…и коров этих невидимых….
- Вы притворяетесь? Естественно, в палате с решетками нет коров. Где их держать- на кроватях?
- Вот и я спрашиваю…. И ребята тоже….- она оглянулась на санитаров. Подмигнула диссертанту Сергееву,- Где коровки-то? Куда свои доильные стаканы прилаживать станете?
- Мне еще удлинитель нужен. И…и чтоб привязать. И…теплой воды, чтоб вымя обмыть.
   Сосед дояра худой, как жердь и желтый, как одуванчик, привстал с кровати. Подошел к зарешеченному проему.
- Пустили б вы его. Не буйный же. Там. Там его коровы,- Он указал на газончик- лужайку возле шестого корпуса. Ну побродит. Позвякает ведрами. Вернется. Дойка-то не больше часа займет. Стадо-то небольшое. Пять пеструшек.
- И бык Тимофей,-  с неожиданным металлом в голосе подтвердил Пташкин.
 -  А и то,- робко вклинилась в разговор баба Роза- сиделка третьего отделения,- пустили б его- пусть погуляет. Все ж на виду. Куда он денется? А я приглядывать буду.
- Вы вон за Чипышковым приглядывайте, баб Роза,- не оборачиваясь парировала Вера Григорьевна,- как он себе зубы-то об дужку кровати раскрошил?
- Не доглядела, твоя правда Вер Григорьна. Не уследила. Потому и фиксирован он, сама видишь.
- Вижу-вижу,- старшая медсестра подошла к фантасту,- Послушайте, писатель, если на лужайке кто-то пасется. Ну, стадо. То и следы, я извиняюсь, от этого стада там должны оставаться. А ничего нет. Ни, простите, помета, ни, извиняюсь….
- А если лепехи у них тоже прозрачные. Ну, невидимые,- подал голос в защиту зафиксированный Чипышков,-Этого вы не допускаете?
   «Страшная медсестра» пожала плечами.
-Тимофей, говоришь…. А других? Других как звать? Ты их хоть различаешь?
- Да вы сами- сами посмотрите! Пташкин даже забрался на подоконник. Вон та- это Зойка. Характер-боже упаси. Лягнуть может, когда не в духе. Поменьше. Молоденькая еще, ну слева от нее- Пеструха. У нее еще пятно белое на лбу. Вот повернется…видите? Видите?
- Да,- Вера Григорьевна помассировала веки и сделала вид, что наблюдает лужайку у шестого корпуса,- Действительно. Пятнышко. Интересный случай.
   Улыбнулся и диссертант Сергеев. Застегнул халат.
- Да. Случай непростой. Я обязательно упомяну в своей работе….
- Дальше- Муха. Вон- вон косится. Видите? Рядом с ней Ласка. Ласковая значит. Потом вообще отдельно от других пасется- это Габи. Такая фря!- Пташкин встал на колени. Я ей колокольчик привязал. Я бы всем привязал. Да у меня один был. Эта, ведь, если не поглядывать уйти может.
- Куда?- настороженно спросил желтоликий сосед.
- А куда-куда? Я по чем знаю? Уходят они куда-то. К себе. На Луну возможно. Или на планету какую. А может в параллельное измерение…. Я знаю, вы все считаете меня сумасшедшим. Но они существуют, и я вынужден с этим считаться. Сумасшедшие необязательно….
- Ну предположим, не все…,- бесцеремонно перебил зафиксированный Чипышков
- Ну предположим, что не считаем,- продолжила Вера Григорьевна.
- Пустите его,- неожиданно вступилась баба Роза
- Да-а. пусти-ите…- донеслось с разных углов палаты. Мы за него руча-аемся. Не убежи-ит. Коров же дои-ить надо. Если не доить- им бо-ольно.
- Ну хорошо,-  неожиданно легко сдалась Вера Григорьевна, только я лично буду следить за процессом дойки. Итак, Пташкин, что вам надо?
- Ну,- дояр загнул первый палец,- Еще одно ведро. Кстати, может даже и не одно. Воронку. Марлю. Теплую воду. Чистую тряпку. Удлиннитель….
- Ну ладно-ладно,- махнула рукой Вера Григорьевна,- а то ты и доильный аппарат…
- Аппарат есть!- воскликнул Пташкин,- Я ж говорил!

                              ***     ***     ***
   Молоко оказалось молочным. Даже излишне желтоватым. Знаете, с таким оттенком, как будто вкуснее, чем ожидаешь. И действительно, пахло ромашкой.
- Пейте-пейте,- кивнул Пташкин,- И это…приборчик бы вымыть….
   «Страшная медсестра» недоверчиво понюхала белую жидкость в металлической кружке с коварной надписью «С новым счастьем!».
- Мой…. Где умывальник- знаешь. Стой!- она остановила уходящего доильщика, недоверчиво обошла его кругом, будто видела в первый раз,- Ты где это взял?
   Писатель- фантаст покосился на протянутую емкость и искренне удивился.
- Как где?- молочная суета в палате как-то замерла. На самом деле все, как и Вера Григорьевна, хотели объяснений. Все надеялись получить традиционное разочарование объясненного фокуса. И смотрели на фокусника. Но, похоже, сумасшедший фантаст не сдавался,- Вы ж сами все видели. Я коровок подоил…своих.
   Больной, как ребенок, слизнул с верхней губы розовым язычком полукружье- след от выпитого.
- Вы все еще сомневаетесь?
   Вся палата сделала «отомри» и снова сосредоточенно запила. Парное. Обалденно вкусное.
Баб Роза процеживала второе ведро и разливала продукт по пластиковым «полторашкам». Фиксированный Чипышков, словно шимпанзе, тянул длинные губы к поднесенной кружке. Даже диссертант Сергеев, робко касаясь картофельным носом поверхности, жмурился и цедил вкуснятину. Удивленно отстранял пластмассовую тарелочку, отгонял мизинцем воображаемую пенку и цедил.
- Ну сознайтесь…не верите. Не ве-ерите,- даже как-то обиженно протянул Пташкин и понес нечто невидимое, но увесистое в комнату гигиены.
Вера Григорьевна с загадочным напитком в руке медленно прошлась по палате. Остановилась возле «лежбища» Чипышкова. Сделала гримасу проигрыша и соответствующей досады.
- Послушайте! Послушайте, а может и в самом…в самом деле они видят то, что не видим мы,- горячо прошептал зафиксированный и нагло оскалился щербатым ртом,- Ну, в смысле мы-нормальные люди. Вы меня понимаете….
- Понимаю- понимаю,- успокоила пациента старшая медсестра и вышла на воздух. Проследовала по бетонному водоотливу вдоль окон, мельком заглянув в ванную комнату. Под приглядом хмурого санитара, Пташкин старательно отмывал под струей холодной воды невидимый аппарат «Зорька-2». Вера Григорьевна пересекла газон,  и ступила на бетонную, всю в трещинах, дорожку, которая вела к шестому корпусу психбольницы. Немного отпила, щурясь и вглядываясь в лужайку впереди. Молоко скорее напоминало сливки из детства. Жирные, желтоватые, содержательные. Покрутила кружку в воздухе, заглядывая внутрь. Отпила еще. Уже увереннее и с наслаждением. Прислушалась. Нелепо выворачивая локоть, сняла белый халат. Разулась. И пошла вдоль. По травке, слегка наклоняя голову на бок. Ей на минуту показалось, что где-то рядом позвякивал колокольчик.