Проза

В один из зимних вечеров, когда Юрий Олегович доставал из печи свой нехитрый ужин - картошку, запеченную в мундире – в дверь постучали. Подуставший от одиночества хозяин открыл дверь, даже не спросив, кто пришел.   Это был давний его знакомый Сергей Лаврентьевич Полежаев, в прошлой жизни – секретарь местной партийной ячейки, а нынче – новоявленный предприниматель, владелец сувенирной  лавки. Но даже ему, этому  Иуде во плоти, кажется, был рад Юрий Олегович. Осипшим от вынужденного простоя   голосом он сказал:

- Не стой в дверях, Сергей Лаврентьевич, проходи в дом. Я тут как раз собрался поужинать.

- Благодарствую, Юрий Олегович, за приглашение, но как-нибудь в другой раз. Я к тебе по делу, - ответствовал посетитель.

 - Что за дело? – живо поинтересовался хозяин.

- Ты хоть знаешь,  какое животное по китайскому календарю будет символом нового года? – без предисловий начал Сергей Лаврентьевич, и, не дождавшись скорого ответа, сам же ответил: - Коза   - вот кто в гости к нам собирается!

- А мне какое дело до китайской козы? – спросил хозяин. 

- Эх, Юрий Олегович, нет в тебе духа новой формации!  Китайская коза – это же модный бренд!  На ней можно хорошо заработать!

- Но как? – недоумевал художник. – Ты мне что  предлагаешь, портрет козы писать? Боюсь, люди меня не поймут, засмеют еще. 

-  Не волнуйся, Юрий Олегович, рисовать козью морду тебе не придется. Мы будем лепить и продавать сувенир – фигурку симпатичной белой козочки. Деньги, они под ногами лежат. Надо только потрудиться их поднять. И слепим мы не одну козу, а штук пятьсот-шестьсот. Но лучше сразу тысячу!». В одно мгновение лицо Сергея Лаврентьевича  преобразилось: вежливая учтивость уступила место оскалу хищника с горящими алчным блеском глазами. В эту секунду его взгляд был устремлен не на собеседника, а сквозь него, сквозь стену дома, в какую-то ему только ведомую даль. «Нет, этот не шутит, - подумал художник, -  Такие глаза не могут шутить. А что? На безрыбье и рак – рыба, точнее, и коза - рыба», - ухмыльнулся он про себя.

- Сколько ты мне заплатишь? К примеру, за одну фигурку? – спросил художник, чувствуя, что краснеет до самых кончиков ушей.

- Дело-то нехитрое, Юрий Олегович. Заплачу по десять рублей за штуку.

Если бы Юрий Олегович умел торговаться, то не стал бы художником. Однако же материальное его положение нынче было настолько жалким, если не сказать, ничтожным, что он, кажется, предпочел забыть о существовании всякого рода этических норм и духовных ценностей, служению которым посвятил свою жизнь.  

- Десять рублей не покроют даже моих расходов за материал, электричество  и  газ, не считая вложенного мной труда, - выдал он «на-гора» фразу, невесть откуда взявшуюся в его словарных запасниках.  После такого апперкота Сергей Лаврентьевич не сразу нашелся с ответом.

-Юрий Олегович, да ты не кипятись. Давай спокойно все  обсудим. Назови свою цену, - сказал он.

-Пятьдесят рублей за козу, - мужественно произнес художник.

- Изволь, Юрий Олегович, ты ведь не живую козу продаешь, а глиняную фигурку ростом с пальчик. Двадцать рублей, и по рукам.

В итоге мужчины остановились на 25 рублях и ударили-таки по рукам.  За три недели, оставшиеся до наступления нового года, Юрий Олегович обязался изготовить ни много ни мало, пятьсот керамических фигур за плату в двенадцать тысяч пятьсот рублей.  Год Козы по правде обещает быть удачным!

Уже на следующее утро живописец  перевоплотился в скульптора и взял в руки влажную глину (благо, глиной он запасся еще летом). Поскольку фигура козы не превышала десяти-двенадцати сантиметров, можно было обходиться без проволочного каркаса, что, конечно, заметно облегчало  работу. И, тем не менее, Юрий Олегович провозился с первой фигуркой добрых два часа, прежде чем нашел подходящий образ. Да, да! Не смейтесь! Каждая коза в руках творца обретала индивидуальность. Вот эта, например, получилась забавной, нежной и покладистой, а рядом стоит своенравная, агрессивная козочка, готовая даже боднуть рогами. Никогда не угадаешь, что у нее на уме, и какой номер она может выкинуть. А вон та – посмотрите-ка на нее -  ну, чем не артистка? Изысканна в манерах, элегантна. Видно, что она хочет нравиться публике, и ей это удается. Разные получались козы в ловких руках Юрия Олеговича, и все они нравились автору,  поскольку впитывали в себя тепло души своего создателя.  

  На пятый или шестой день творческого сумасшествия весь дом художника был оккупирован китайскими козами.   В боевых рядах они выстроились на подоконниках, столах, табуретках, и даже на полу, сушась и ожидая своей очереди обжечься в жаркой печи. Многочисленные их отряды протоптали козьи тропы под кроватью, выглядывали из шкафов и тумбочек, комфортно устроились в кастрюлях и тазиках. И тем больше росла тревога на душе у хозяина дома. Да и хозяином его можно было называть с большой натяжкой, поскольку в доме теперь безраздельно господствовала козья армада. Где же ходит Сергей Лаврентьевич, черт его побери! Почему он не забирает свой заказ? Со дня той памятной встречи от него не было никаких вестей. 

С раннего утра до позднего вечера провозившись с козами, Юрий Олегович не мог расстаться с ними и ночью, как бы не желал этого. Стоило ему закрыть глаза, отходя ко сну, как в полудреме из темноты появлялось стадо коз, которое начинало нагло вертеться перед носом в головокружительном пируэте. И не во власти бедного художника было отогнать этих назойливых субъектов от себя и хотя бы часок-другой не знать об их существовании. 

   Юрию Олеговичу, привыкшему жить в одиночестве в полной гармонии с самим собой, порой казалось, что белые фигурки оживают, выходят по ночам из своих убежищ и потешаются над ним - беспробудно спящим, как злобные лилипуты над Гулливером. Да и днем он не раз чувствовал на себе колкие взгляды из темных закутков, слышались  ему странные звуки, мекающие и бэкающие. Умом своим он понимал, что эти блеяния – всего лишь слуховые галлюцинации, возникающие, по всей вероятности, от чрезмерного нервного переутомления и скудной однообразной пищи.

На счастье Юрия Олеговича, наконец-то на пороге его дома появился Сергей Лаврентьевич, которого хозяин встретил как дорогого гостя. Тот не преминул воспользоваться удобным случаем, и, сославшись на всеобщий мировой кризис, вымолил у мастера дополнительную скидку на товар. Юрий Олегович был как никогда сговорчив.

-  С тобой приятно иметь дело, дружище! – воскликнул Сергей Лаврентьевич, обычно скупой на похвалу. – Скоро юбилей нашего земляка, известного писателя. (Сергей Лаврентьевич назвал его имя). Есть заказ на изготовление мемориальной доски, посвященной ему. Вот я и подумал, что такое дело можно доверить только тебе. Согласен? 

- Сколько у меня времени? – спросил художник.

- Времени, как всегда, в обрез. Зайду через две недели, - пообещал Сергей Лаврентьевич на прощание. 

 Конечно, для полного заживления психологической травмы, нанесенной Юрию Олеговичу китайскими козами, требовалось время, много времени, но его у художника не было. «Надо работать»! – скомандовал он сам себе. Вначале ему предстояло слепить глиняный оригинал. Важно было добиться не только внешнего сходства барельефа с портретом человека, но и передать его светлый многогранный образ, идею будущего произведения. Натренированные пальцы ваятеля не переставали бегать, прыгать, скакать и летать над дощатым щитом, служившим основанием барельефа. Через пару часов творческих мук Юрий Олегович отодвинулся от доски, чтобы посмотреть на проделанную работу с расстояния. О, ужас! Вместо человеческого лица на глиняной плоскости рельефно проступила до боли знакомая … козья морда. Не поверив своим глазам, Юрий Олегович выбежал как ошпаренный  на улицу, постояв на морозе,  вернулся в дом, умылся холодной водой (не перебрал ли он вчера на радостях?)  и, осторожно, почти на цыпочках вновь подкрался к своему изваянию. Коза никуда не исчезла. Она смотрела на своего создателя надменными немигающими глазами,  словно хотела сообщить ему нечто важное и страшное. 

«Кажется, пора обратиться к психиатру», - с грустью подумал художник.  «Или я просто устал  и вижу то, чего нет на самом деле. Скорее, это игра света и тени. На Марсе, помнится, тоже обнаружили  огромное женское лицо, которое оказалось оптическим обманом», - рассуждал он вслух.  Не желая более испытывать судьбу, он  обеими руками разрушил лепнину, пока ее никто не видел.  

Прежде чем приступить ко второй попытке, Юрий Олегович наполнил стакан самогоном (водку он с определенных пор перестал уважать) и в один прием осушил его, почувствовал, как тело наполняется теплом. Творческое настроение возвращалось.

В этот раз ваятель начал лепить не с деталей портрета, а с общей формы лица. Намазывая, уплотняя, выравнивая глину, он стал больше работать деревянными стеками, меньше доверяя пальцам. Хитрая его стратегия заключалась в том, чтобы все время думать об этом человеке, постараться вспомнить его произведения, известные ему со школьных лет. Но как не напрягал он свои мозги, кроме пушкинских строк «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя...» из школьной программы ничего не припомнил. Между тем, на доске выступило объемное изображение, на первый взгляд весьма схожее с исходным портретом. Вот только детали, открывшиеся под критическим углом, - чересчур покатый лоб, излишне вытянутые нос и подбородок, глаза, расставленные шире, чем нужно, - предательски выдавали общую родственницу – козу. «За что мне такое наказание?! - отчаялся Юрий Олегович, - За какие грехи мои?!».  

  Художник не был глубоко верующим человеком, однако, не находя вразумительных объяснений творящемуся, он отыскал икону «Троица», доставшуюся ему в наследство от бабушки, и дрожащими от волнения руками повесил на стену, зажег свечу.

…Говорят, преступник возвращается на место преступления, чтобы убедиться, что оно имело место. Юрий Олегович хоть и преступником не был, но аналогичную потребность испытывал.  Однажды он оказался у дома, где был установлен тот самый барельеф, сделанный его руками. Известный писатель смотрел на прохожих проницательным благородным взглядом. Но вдруг задумчивое лицо его просияло как будто от встречи с давним другом, и он, подмигнув, скорчил художнику веселую козью морду.

Оглянувшись по сторонам, Юрий Олегович сделал вид, что ничего необычного не заметил,  и, как ни в чем не бывало, продолжил свой путь.