Проза

И плотный воздух с гулом разрывая,
Висит над облаками самолёт,
Дрожит струя воздушная, тугая
И к Саскылаху дальнему ведёт.

«Вот и всё…-подумал Николай Свиридов, усаживаясь в кресло «Ан-24».-Прощай Север, тундра, мечта о литературе, прощайте сюжеты нарасхват. Прощайте друзья- оленеводы и милая, добрая Ача.
Загудели моторы, самолёт надрывисто задрожал и от винтов под крылья понесло снег, всё быстрее и гуще окутывая его снежным облаком. Наконец, отделившись от взлётной полосы, стал набирать высоту. Круто завалившись на крыло прошёл над чёрными домиками таёжного посёлка и взял курс на Якутск.
«Всё кончено, точка!»-почти обрадовано подумал Николай обо всём, что оставалось на земле…Прожитого будто не существовало, а напоминало о нём только Ача, которая так и не пришла его проводить.
Полгода назад Свиридов прилетел в этот незнакомый для него край. Задвинув чемодан под кровать, он осмотрел маленькую, вполне пригодную для жилья комнату, в небольшом деревянном домике, с узким коридором, и решил ознакомиться с достопримечательностями посёлка.
Стоял летний вечер. Незакатное солнце, как огненный шар висело над горизонтом. На самодельной площадке , где была натянута сетка, молодёжь играла в волейбол. Жители наслаждались красотой белых ночей, слышался звонкий смех, звучание гитары. Проходя по посёлку Свиридов увидел старика, который сидел на завалинке и играл на хомусе. Никогда ранее он не слышал этого дивного звучания.
Проходя мимо сельской библиотеки, Николай обратил внимание, что в окне горел свет. Потянув на себя ручку двери ,он вошёл вовнутрь. Между полками с книгами ,стояла молодая девушка.
Свиридов обратил внимание на то, что эта очень красивая девушка сильно отличалась от коренных эвенок. Чуть позднее он узнал, что в ней текла кровь эвенкийки и русского, поэтому таких девушек называли сахалярками.
-Здравствуйте!- сказал Николай.
-Добрый вечер!- ответила очаровательная незнакомка.
Свиридов не ожидал, что в такой глуши и на тебе!- такая вежливость.
-Давайте знакомится,- предложил Свиридов,- и назвал своё имя.- Буду у вас работать лектором. В общем, буду ездить к оленеводам в тундру и читать им газеты, одним словом -просвещать.
-Ача, -назвалась девушка и протянула руку.- Работаю библиотекарем…Теперь, значит вместе работать будем?
Свиридов понял, что девушка из тех чистых ,откровенных людей, кто о себе рассказывает всё с первой минуты. И потому заговорил сам, о том, о чём старался не признаваться незнакомым людям,- о городском литобъединении, где по вечерам встречался с поэтами, прозаиками и до хрипоты в голосе спорил о литературе.
Ача смотрела на него во все глаза. И Свиридов увлёкшись, упомянул несколько раз фамилию известного писателя, который читал его рукописи; начал пересказывать всё услышанное в литобъединении и о других знаменитостях. Из его откровения явствовало, что он не лыком шит, его многие знаменитости хорошо знают. И приехал он сюда в северную глухомань для того, чтобы написать много стихов, рассказов и засыпать ими редакции газет и журналов. А когда спохватился, вспомнив лаконичные ответы из редакций: «Прочитали ваши стихи, но…» он замолчал. Но было поздно. Ача уже едва дышала и заворожено смотрела на него.
-Извините, как ваша фамилия?- с дрожью в голосе спросила она.
-Фамилия моя ,Свиридов. Но она вам ни о чём не говорит, я ещё неизвестен. Я знаете, пока держусь в тени, не печатаюсь. И знаете почему не спешу?.. Потому что знаю многих поэтов и прозаиков, которые выпустили по первой книге и на этом кончились. Я хочу, чтобы меня в литературе хватило на долго, стремлюсь найти свою жилу…Это, как вы можете понять очень сложное и жестокое дело- творчество.В нём- или ты его осилишь, или оно- тебя…
Вечерами они встречались у озера и говорили обо всём на свете. Без таких вот задушевных бесед, у них не проходил ни один вечер.
Свиридов не мог, не рассказать то, о чём он собирается писать. Писать он хотел о жизни оленеводов, охотников, о красотах тундры, и всё это – со страстями, мужеством и подвигами. Про жизнь тундровиков он уже кое- что знал, но мало, и всё выспрашивал у Ачи, отец которой работает оленеводом, - и та, заряжаясь его страстью старалась от души, вспоминая все самые невероятные слухи, происходившие вокруг и то, что слышала от своего отца.
Николаю такое рвение девушки нравилось. Разгорячившись и придя ночью в свою комнату, он садился за работу, быстро строчил мелким почерком удивительно ровные строчки по нелинованной бумаге…А на следующий день, читал ей, захлёбываясь, что успел написать. Ача слушала его затаив дыхание.
-Ну, как? Что скажешь?- приставал он с расспросами. –Ты героя видишь, чувствуешь, слышишь?..Какой он-его портрет, характер?..-И если Ача кивала, он вскакивал с поваленной лиственницы, на которой они сидели, нервно потирая руки, приговаривал: -Ай, да , Колька!Дал жару! Ай, да, молодец!..
Через день, другой он перечитывал написанное, неприятно морщился, вскрикивал, как от невыносимой боли.
-Какой же я чурбан неотёсанный!..Надо всё немедленно переписать заново, всё, всё!..
С момента взлёта прошло полчаса. Летя над облаками, самолёт с гулом разрывал плотный морозный воздух.
« Хватит, написался, -согласился Свиридов. –Когда – то надо было бросить к чёрту эту писанину, на которую уже не было ни сил, ни упорства.»
И он начал думать о Якутске, где купит билет, сядет в лайнер и через десять часов окажется дома.
Николаю стало горько и тягостно…
…Вдоль озера дул колючий ветер, бесшумно гнал снег по небольшой полянке. Николай всё понял: Ача привела его сюда не случайно. Она хочет поговорить с ним; поговорить, может быть в последний раз.
-Напрасно ты это, -сказал Свиридов.- Душе- спасительной беседой мне уже не поможешь.
Ача не ответила.
-К чему сейчас разговоры, -продолжил он. –Не стоит!..Честное слово, не стоит. Ведь, если кто сгорел, того уже не подожжёшь…
-Коля! Да прекрати ты! Слушай! Тоже мне исповедователь нашёлся!- почти выкрикнула Ача.-Ты, наверное, забыл, как обрадовались оленеводы, когда ты изъявил желание работать вместе с ними. А с каким вниманием и интересом слушали у костра твои стихи. Нет, ты ещё и не горел –то толком. Устал- отдохни. Осмысли всё хорошенько, взвесь!
Свиридов молчал, смотрел, как ветер вскидывал мохнатые лапы заснеженных елей.
-Неужели ты так легко всё можешь бросить? Думаешь, вернёшься домой- не будешь писать?..Будешь!..Напрасно ты так сильно отчаялся. У тебя всё должно получиться. Попробуй писать, поколдуй ещё. Но здесь. Попытайся писать не о тундре, ты её ещё не знаешь хорошо. Попробуй о том, что хорошо знаешь, любишь. О людях своего города, о детстве, например. Ведь недаром же говорят, что большое видится на расстоянии. Вот отсюда, из Арктики, тебе и увидится твоё. Я понимаю, литература – дело сложное, но ведь ты же её не бросишь, пока жив. А иначе -тебе и твоему таланту конец, сам же говорил, что в литературе так: или ты её осилишь, или она- тебя.
-Ладно, -оборвал он её.- Поговорили. А может быть вместе уедем в мой южный город., а?
Ачу слова Свиридова будто ударили по лицу. Она побледнела, глаза от гнева превратились в острые, как бритва щели.
-Вот что тогда я тебе на прощание скажу,- произнесла она тихо.- Грош цена твоей писанине, ясно?! Потому что ты людей не любишь. Такие как они есть на самом деле. Не выдуманных, а живых, обычных. Пока ты любишь только самого себя…над ними. А они, ведь, больше, чем ты. Это раз! Второе, я много думала о тебе, о себе, о мечте и жизни каждого из нас. И вот что поняла. Каждый человек живёт своей работой, делом для других. А что добываешь ты? Славу, почёт для себя?! Тогда спрашивается, зачем ты людям такой? Зачем? Не в этом ли причина твоих неудач?..
Свиридов стоял в зале аэропорта.»Всё кончено! Всё кончено!..»- думал он. Его вдруг захлестнула волна нежности к Аче. Ведь она любит его, верит в него, а он, как подлый трус сжигает за собой все мосты, предаёт её любовь. Что же про него можно подумать и сказать? Слабак, струсил, убежал. От этих навязчивых мыслей Свиридова бросило в дрожь.»Не бывать этому никогда! Он попытается, попробует ещё раз... «Уже в самолёте Свиридов представил: как обрадуется его возвращению Ача, как она бросится к нему навстречу и обнимет его…