Проза

Городок Твердолобов встретил представителя ВЧК Морозова-Губермана и двоих его спутников, добравшихся до него от ближайшей станции на личной тачанке председателя УЧК, звенящими тучами озлобленных комариных монстров, отборным матом прижимавшихся на узких улочках к стенам и заборам горожан и кисловатым запахом самогонных паров. УЧК занимало один из немногих двухэтажных домов, первый этаж которого обязательно выкладывался из красного кирпича а второй рубился из добротных бревен местного произрастания. С фасадной стороны на улицу смотрели подслеповатые от слоев налипшей пыли три окна каждого этажа. От правой стены тянулся высокий забор из того же красного кирпича, имеющий два проема. В одном была навешана калитка, разукрашенная металлическими кружевами плетения местного кузнеца-умельца. Второй занимали две створки ворот, своим оформлением повторявшие узор калитки, только увеличенный в два раза. Створы были распахнуты. Через эти самые ворота тачанка и въехала во двор, где с правой стороны взору приезжих предстал длинный, во всю длину двора, сруб, разделенный на два маленьких жилых и одно большое складское помещение. А впереди, куда смотрела морда усталого жеребца, располагалась конюшня и
сарай, для хранение телег и саней. Поверх этого строения располагался сеновал с посеревшим от превратностей погоды сеном прошлогоднего покоса.
Во дворе, перед верандой, обрамляющей входные УЧК, на телеге с перекошенным от старости передним колесом, восседали два красноармейца, один из которых делал отчаянные попытки выдавить из «пуговиц» старенькой гармони нужную ему мелодию. Второй же был настолько увлечен возможностью приобщения к «высокому и чистому», что никак не реагировал ни на что, кроме действий своего товарища. Две забытые часовыми винтовки притулились к задку телеги. Попытка пробиться в искусство этих незадачливых стражей спокойствия конторы была грубо оборвана зычным окриком Морозова-Губермана:
- Вы что тут, мать вашу?! Службу правите?! Под трибунал потянуло?!
Застигнутые врасплох горе-вояки ловко ухватили оставленные без присмотра винтовки и направили холодные жала штыков прямо в грудь представителю ВЧК.
- Кто такие?! Пошто орете тута?! Кажите-ка мандаты?!
- Ты что, Ванька?! С похмелья одурел?! – Помощник председателя УЧК, выполнявший до того роль встречающего возницы, подлетел к «гармонисту» и ухватившись за винтовку поддал ему пинка под зад. – Своих не узнаешь?!
Второй красноармеец спрятался за Ванькиной спиной, стараясь никак не подавать признаков своего присутствия.
- Степка! – Рявкнул на него Угодин. – Ты-то какого хрена бдительность теряешь?! Я же тебя, дурня, в старшие караульные предложил. Эх, деревня!
Угодин выпустил из рук Ванькину винтовку и, поддав ему еще разок под зад своим хромовым сапогом, повернулся ко входу в контору, из которого торжественно выплывал сам товарищ Свинюшкин с широкоформатной улыбкой на не очень сильно пострадавшем от голода и разрухи лице.
- Гости дорогие! – Председатель излучал безмерную радость встречая дорогого московского шефа, явление которого в этих местах могло приравняться только второму пришествию Христа. – Заждались уж прямо! Заходите! Рады!
Спутники Морозова-Губермана тут же сделали несколько приседаний, усиленно оберегаясь от соприкосновения с давно не убираемой площадкой двора разными частями тела.
- У них что-то с животами? – Насторожился Свинюшкин.
- Нет. Все нормально было. – Ответствовал Угодин.
- Не беспокойтесь, товарищи! – Выпалил один из приезжих. – Маленькая разминка после приятной поездки.
Войдя в кабинет председателя, который ранее явно был гостиной в этом купеческом доме, московские гости поняли сразу, что демонстрировать свои сыскные способности он смогут еще не очень скоро.
На громадном письменном столе, специально по такому случаю сдвинутом на середину кабинета, наполняя воздух разными аппетитными запахами, возлежали на блюдах и тарелках разного размера обжаренные тушки разной пернатой дичи, куски печеного мяса разных животных. Свежеиспеченные караваи своим ароматом вызвали у вошедших обильное выделение слюны, которое сопровождалось невольными глотательными движениями, воспроизводимыми проголодавшимися путниками.
*****
Извести о прибытие в Твердолобов московских сыщиков быстро облетело все закоулки. Любопытные бабы и подростки стали группироваться у калитки ЧК с целью «хоть одним глазком» узреть иногородних из самой столицы.
Известие это также достигло и слуха Малюты Опричникова. Он в компании случайно подвернувшегося охотника возливал в свое нутро очередную порцию «монопольки». Этот напиток дошел до занятого Малютой стола стараниями хитрого кабатчика, который благодаря своей находчивости, проявленной в недавние времена всеобщей анархии, сохранил за собой, и питейное заведение, и добродушие властей, отнюдь, не явивших собой образцы воздержание от потребления горячительного зелья и иных потребностей. По этой причине владелец заведения, в отличие от коллег по хмельному делу, не был лишен своей собственности и не оказался сосланным… хотя, куда еще можно было сослать, если городок Твердолобов являл собой продолжателя первых поселений каторжан.