Проза

Малюта явился только к обеду. Дыша на задававшего вопросы Угоревича свежим водочным перегаром, он заявил, что жена запоздала известить вовремя о вызове, а он успел принять лечения для стакашек под хорошую мясную закусь.
- Подробности Ваших пьянок нас совсем не интересуют! – Оборвал его наметившийся к большой растяжке рассказ Угоревич, окуная перо в чернильницу. – Руководству другие подробности интересны. Отвечайте на вопросы, а иные рассказы при себе оставьте.
- А какие у вас ко мне вопросы, граждане-товарищи? – Равнодушным тоном поинтересовался Малюта. - Не могу прикинуть, по какому делу приглашен был посетить заведение…
- Заведение – это где тебе горькую подают! – С негодованием оборвал Угоревич. – А тут… тут учреждение!
- Понял. Не дурак. Чего орать-то? – Тем же равнодушным тоном продолжил Малюта.
- Товарищ Опричников! – Вмешался в разговор Морозов-Губерман. – Вы зря так не заинтересованы в оказании содействия органам ЧК!
- А мне еще о содействии никакого сказу не было. Этот вот, голубь залетный, тута чего-то из себя выпрыгивает. А чего? Понять не могу.
- Ты-ыы!!! – Вскочил, как ужаленный, Угоревич, лапая правой рукой кобуру нагана.
- Товарищ Угоревич! – Одернул его Морозов-Губерман. – Где Ваше пролетарское хладнокровие? Какой пример местным товарищам подаете?
Угоревич, испуганно глядя на явно не одобрившего его поступок начальника, тихонько опустился на стул, который перед тем так азартно покинул. А начальник продолжил:
Товарищу Опричникову нужно доходчиво объяснить, что в городе пропало лицо должностное. Уполномоченное! А последним, с кем у этого уполномоченного была официальная встреча, именно товарищ Опричников и является. Я доходчиво изъясняюсь?
- Вполне. – Согласился Опричников. – Только я в ту пору тоже при должности был. Вот, во исполнение этой должности, и вынужден был повстречаться с уполномоченным губернским. Он, знаете ли, к тому времени представил себя вновь скачущим на врага буденовцем* и пытался учинить победный наскок со своими товарищами на посетителей местного питейного заведения. Туда я и был приглашен кабатчиком для пресечения этой вылазки. Если взять во внимание, что двое из троих были вооружены винтовками, то последствия могли быть очень нежелательными для товарища губуполномоченного.
- И что? – С повышенным интересом спросил московский начальник.
- А то! Доставил их к себе в УГРО. Мозги прочистил Двое, быстренько на коней, да и забыл как звали! Даже коня товарища уполномоченного с собой по запарке прихватили, отчего губернское начальство вынуждено было следовать пешим ходом к месту проживания, которое я ему определил до полного и окончательного вытрезвления.
- Это что еще за место такое? Адрес! Имена! Фамилии! – Чуть-чуть привстал над столом Морозов-Губерман. – Может, в тайне сохранить решили?!
- Что за место, Вам виднее, товарищ дорогой. Вы, в самый раз, в том самом месте сейчас проживать изволите. И имя хозяйка не меняла. Об остальном - у нее справляйтесь. Я с тем уполномоченным не виделся боле. Только и довелось, что дело по его розыску открывать, когда домохозяйка его шум на весь город подняла, что гость, утром по делам своим к уездному начальству отправился, да так никуда и не дошел по сей день.
- Видел я тут намедни труды Ваши, Товарищ Опричников. Куры со смеху удушатся. Таким сыском вы и чирий на собственной заднице не обнаружили бы! Сыскник, твою мать! – Московский начальник вновь удобно уселся на стуле. – Не зазря, видно, Вас из УГРО попросили!
- Зазря! – Взревел всей своей могучей глоткой Малюта. – Когда белых по лесам, как зайцев отстреливал, то в один голос пели: Малюта – герой! А когда кто-то наклепал в ГубЧК о моем непролетарском происхождении и о том, что женат на поповской дочке, взашей турнули. Враз не герой стал. У меня от самого комполка бывшего именной наган имеется за заслуги! Где правда?!
- Знаете ли, дорогой вы наш товарищ Опричников, уездная партийная ячейка ошибок в таком деле допустить не могла. Тут ее революционное сознание
заговорило. Выходит, было основание к вашему изгнанию из рядов
вооруженного отряда партии.
- Считайте, как желаете. А пока: последняя дорожка губуполномоченного вела к месту Вашего нынешнего проживания. Вот Вам и козыри, как говорится в руки пришли. Ищите. Нас, недостойных к службе, подучите, как такими делами заниматься надо. А мы посмотрим. Поучимся.

4. ГУЛЯЙ ТВЕРДОЛОБОВ.

Только-только закрылась за Малютой дверь, как слово взял товарищ Свинюшкин.
- Должен вас уведомить, товарищи гости, что в ближайшее время продолжить розыски мы не сможем. В настоящее время имею пригласительный билет на свое и ваше имя для участия в торжественном собрании по случаю годовщины установления советской власти в Твердолобове. Вы, товарищ Морозов-Губерман, и я, собственной персоной, мало того, что приглашены к участию с членами своих коллективов, но и определены в президиум торжественного собрания. После собрания общий праздничный вечер с концертом и застольем. Для членов президиума будет отдельное мероприятие в ленинской комнате укома партии.
- Тогда перенесем все на завтра. – Заявил московский начальник.
- И завтра невозможно. – Сообщил Свинюшкин. – Завтра всенародный праздник трудящихся города, в котором мы с вами в числе представителей уездного Совета рабочих и крестьянских депутатов, обязаны принять самое непосредственное участи.
- Хорошо! А послезавтра у вас тут ничего не будет отмечаться? – Поинтересовался Морозов-Губерман.
- Будет. – Заверил Свинюшкин. – Послезавтра годовщина образования нашего УЧК! Все руководители уезда приедут к нам с поздравлениями и
подарками. Будем накрывать столы!
______________
*Семен Буденный – командующий 1-й конной армией в Гражданской войне.

У московского начальника вопросов больше не возникло. В положенное время все дружно направились пешим ходом к зданию Укома.

*****
Секретарь уездной партийной ячейки с распростертыми объятиями встретил подошедшего к столу президиума Морозова-Губермана. И после долгого рукопожатия, от которого кисть правой руки московского гостя немного занемела, было сделано объявление залу:
- На нашем празднике сегодня присутствует один из руководителей Всероссийской ЧК, личный друг самого товарища Дзержинского, товарищ Морозов! – Секретарь простер свою длань в сторону этого самого руководителя.
Из скромности, а более из опасения, что его сослуживцы могут неправильно истолковать происходящее, Морозов-Губерман попытался воспрепятствовать изложению далеко не достоверных данных о нем. Только его попытка осталась никем не замеченной.
- Товарищ Морозов-Губерман. – Прошептал на ухо секретарю Свинюшкин.
- Вы сообщали об одном. – Прошептал в ответ секретарь. – Откуда второй? Тоже из ВЧК?
Но московский гость уже прошествовал к указанному ему секретарем месту, и ответ завис в воздухе. Место оказалось очень удачно расположенным. Справа от Морозова-Губермана уселся сам секретарь Укома. Слева же, обдавая его молодым жаром своего пышногрудого тела, оказалась вожак уездного союза молодежи.
- Пышкина Аграфена Матвеевна. Можно Груша. – Представилась она «личному другу» Железного Феликса*, чарующе приставив к его груди два полушария своих женских достоинств, изобразив на невинном лице выражение отчаянности из-за случившегося конфуза в тесноте условий.
- Павел Исаакович. – Представился в ответ москвич, чувствуя, как его лицо заливает жаркая краска удовольствия от общения с толь щедро награжденной природой собеседницей. Он услужливо подставил стул под очень округлые бедра соседки и с тяжелым выдохом задержанного на все это время воздуха опустился на соседний.
Священнодействие , посвященное событиям, произошедшим к радости местных пролетариев и их братьев крестьян началось. Секретарь, голова которого едва видна была залу из-за высокой трибуны, разложил перед собой несколько листов бумаги с машинописным текстом и начал в очередной раз посвящать присутствующих в исторические события, произошедшие при его прямом в них участии несколько лет назад. Он щедро приукрашал разными насмешливо-оскорбительными эпитетами белую контру, которая своими злыми клыками впилась в тело пролетарской тайги и только благодаря поддержке Красной Армией полка, которым командовал покорный слуга присутствующих в зале, клыки эти были сломаны и истекающий ранами зверь с брошен в океан. Как могла тайга стать пролетарской и почему три десятка слабо вооруженных голодранцев с которыми он примкнул к Красной Армии стали вдруг именоваться полком, разъяснений в докладе не давалось.