Проза

  Жили-были по соседству Вершина головокружительная и Пропасть бездонная. Вершина была настолько высокой и неприступной, что как бы сильно не запрокидывали прохожие свои головы, не получалось у них увидеть самую верхотуру, а только шапки свои они теряли и прощальным взглядом провожали так долго, что кружилась у них голова над страшной пропастью – настолько глубокой она была. Долго терпели друг друга гордая высота и холодная бездна, но однажды все изменилось неузнаваемо. 
- Вот смотрю я на тебя, Пропасть пропащая, и не могу понять, какая от тебя польза миру? В тебе копится болото гнилое, которое сеет страх и мерзость. В тебе змеи гнездятся и жалят смертью все живое вокруг, - снизошла Вершина речью.  
 - Неужели ты с высоты птичьего полета не видишь во мне ничего хорошего? В моем лоно бьют ключи, бурлят реки. Те же птицы, которые живут в твоих скалах, спускаются ко мне, чтобы утолить жажду, - попыталась возразить Пропасть. – А моя бездна у твоего подножия только добавляет тебе величия. 
 - Куда уж тебе, темному провалу, сравниться со мной? Я и ты представляем разные миры, противоположные измерения. Я всегда в полете, устремлен ввысь, к звездам. Без моего синего простора миру нечем дышать. Жизнь – это воздух, который вихрится вокруг меня и которым дышит вся живая природа. Мне есть, чем гордиться в моей вышине! - торжествовала Вершина. 
  - Мир состоит не только из высот. Горы соседствуют с низинами, степи с лесами, пустыни граничат с морями. И все это - одно целое. Вот и мы с тобой подтверждаем единство противоположностей, храним равновесие и гармонию в природе, а значит, должны считаться друг с другом, - настаивала Пропасть из своей глубины. Но то ли не долетали его слова до высоких ушей горной Вершины, то ли не хотела она их слышать - оставалась Вершина недосягаемой в каменной своей высокомерности, и, увлекшись, вовсе забыла о том, что Пропасть зияет у самого ее подножия. 
   И тут повеял свежий ветерок и задел легким крылышком камушек, который из последних сил цеплялся за скалистый выступ. И сорвался камушек вниз, в черную пучину, безвольно подчиняясь закону свободного падения  и разрушая хрупкое равновесие вещей в природе. За первым камнем последовали второй,  третий, и вот уже мощная лавина из горных пород покатилась вниз, с оглушительным грохотом круша и сметая все на своем пути. Некогда высокая Вершина таяла на глазах, словно песочные часы, неудержимо сползая в ущелье,  и обратила Пропасть в равнину.  Остался от гордой Скалы  лишь холмик небольшой, подобный могильному,  -  могила примеряет даже самых ненавистных врагов.  
   Кажется, этот мир никогда не изменится, и все будет продолжаться так, как давно сложилось, стало привычным нашему глазу. Но однажды мир меняется, да так поразительно и необратимо, что становится чертовски стыдно за свою наивную  веру в постоянство.    

День Ивана Константиновича Крышкина,  солидного господина среднего роста и средних же лет, с рельефной печатью преуспевающего человека на правильном лице, начинался до неузнаваемости обыденно. Иван Константинович, безусловно, был в курсе своей принадлежности к кругу людей избранных,  уважаемых, знал себе цену и изо дня в день исполнял свое нелегкое жизненное предначертание – руководил коллективами, предприятиями и организациями там и тогда, где и когда этого требовали его активная гражданская позиция и чувство высокого долга.  А поскольку гражданская позиция и чувство высокого долга Ивана Константиновича не знали выходных, отпусков и даже отгулов, то и руководителем ему доводилось бывать неизменно, в течение всей своей сознательной жизни.  
Ровно в 7.30 к роскошному особняку семейства Крышкиных приткнулся служебный автомобиль, который тотчас увез главу семейства к месту его постоянной службы – в офис банка «Националь», располагавшийся в тихом центре шумного города.  Несмотря на тревожные вести о растущей преступности, грозящей миру финансовой катастрофе и прочим напастям, придуманным человечеством, вверенный в управление Ивану Константиновичу банк стоял на привычном месте и любезно распахнул парадные двери перед боссом.
Личный секретарь управляющего, милейшая молодая женщина с говорящим именем Светлана при виде начальника засветилась всеми цветами своей красоты, коими ее щедро наделила природа. Легкообучаемая жизненным премудростям, она с первых дней службы научилась угадывать желания и причуды босса, и теперь подобно суетливой курице – наседке, ревностно охраняла свою территорию от вторжений посторонних птичек.
- Доброе утро, Иван Константинович! Ваш кофе и свежая почта на столе. И не забудьте, пожалуйста, принять утренние таблетки, - назидательно прощебетала Светлана.
Наверняка вам хотя бы  раз в жизни доводилось бывать в рабочем кабинете управляющего банком, и потому я не вижу смысла подробно описывать здешнюю обстановку. В центре просторного помещения стоял массивный стол орехового цвета, за которым в мягком кресле с обивкой из натуральной кожей и трудился наш герой.
Едва Иван Константинович успел вкусить бодрящий аромат крепкого черного кофе, как в кабинет вошла секретарь:
- Иван Константинович, звонили из службы охраны: к Вам на прием просится Алексей Федорович Ромашев, Ваш друг детства, как он представился, - сказала Светлана и застыла  вопросительным знаком в ожидании распоряжения. 

В одно мгновение лицо Ивана Константиновича просветлело, на нем не осталось и следа от того чинно-благородного господина, каким его привыкли созерцать окружающие. Внутреннее состояние человека решительным образом пробивается наружу. И никакая маска не утаит от наблюдательного глаза разительных трансформаций, творящихся в глубине души человеческой.  В истершейся памяти Ивана Константиновича мелькнули картины давно минувших дней.
В той далекой стране детства у Вани Крышкина  был один-единственный друг – Леша Ромашев. И если дружба бывает настоящей, искренней и безотчетной, то это, пожалуй, случается только в детстве.  Так и дружили Ваня и Алеша: без причин и следствий, без упреков и взаимных обязательств, весело и непринужденно. Но не все рисунки детства малюются светлыми красками. И в Ваниной детской жизни приключилось темное пятно, эдакая клякса, если хотите.  Как то раз взял он без спроса (не украл, конечно, а взял поиграть) бесхозно оставленные на подоконнике папины наручные часы, самые настоящие, с золоченой римской оцифровкой и секундомером. Совершенство этого чудесного механизма не портило даже отсутствие дужки для ремня, так как вовсе не мешало Ване и Леше шаг за шагом, час за часом познавать радости беспрерывного движения времени в пространстве. Вот, к примеру, как долго вы можете удержаться под водой, затаив дыхание? А сколько вам понадобится секунд, чтобы укротить стометровку? Вам можно только посочувствовать, если вы этого не знаете. Время надо чувствовать, временем надо дорожить, временем надо управлять! Но однажды эйфория закончилась: часы соскользнули с неловкой ладони Вани и, разбившись о камень, перестали «тикать».  
Расстроенные друзья смекнули, что жалкие осколки того, что осталось от часов, ну, никак нельзя возвращать на прежнее место, не оставаясь безнаказанным. Проще было избавиться от вещественных доказательств «преступления», выбросив их в речку. Но не все так просто под Луной. В один прекрасный день Ванин папа хватился своих часов, он, кажется, собирался сдать их на ремонт.
- Сынок, тебе не попадались на глаза мои наручные  часы, круглые такие, без ремешков? – спросил отец.  
- Нет, пап, не попадались, - соврал впервые в жизни Ваня.
Вскоре все домочадцы, включая папу, маму, бабушку, двух старших сестер, и, конечно, Ваню,  занялись поиском пропажи. Вес дом был перевернут верх дном. В этом коллективном безумии Ваня и сам начинал верить в то, что папины круглые часы, те самые, с золоченой римской оцифровкой и секундомером, вот-вот найдутся, и папа облегченно воскликнет: «Да вот же  они! Ишь куда закатились!». Но чуда не произошло. Поиски, как вы могли догадаться сами, закончились ничем, и все члены семьи были крайне разочарованы, а пуще других переживал, конечно, Ваня.  И было отчего.
Почувствовав на спине мурашки от неотрывного, изучающего взгляда, Ваня оглянулся.
- Сдается мне, Ваня, часы не могли сбежать из дома сами по себе. Должно быть, кто-то им помог. Если ты взял часы поиграть, то сейчас же верни их мне и попроси извинений.  И закроем эту тему! - настоятельно произнес отец.
Ноги Вани перестали чувствовать под собой твердую почву, словно провалились в глубокую яму. 
- Пап, я …мы… с Лешей только поиграть хотели, - еле слышно пролепетал Ваня. 
- Так, значит… с Лешей, говоришь? – недобро улыбнулся папа и повел сына на соседнюю улицу к дому Ромашевых.
Отец Алеши - дядя Федор - слыл в деревне мужиком своенравным и взбалмошным, частенько по случаю и без оного бывал навеселе. Прознав от отца Вани суть дела, дядя Федор, будучи не искушенным в правилах тонкой дипломатии, с ходу пустил в дело тяжелую артиллерию.
- Кто из вас двоих украл часы?! – рявкнул он на мальчиков, дыхнув им в лицо перегаром. Теперь ряды экзекуторов удвоились, мальчики, словно загнанные в ловушку зверьки, отчаянно переглянулись, поняв всю безысходность своего плачевного положения.
- Это я украл часы, - тихо, но внятно сказал Алеша…
- Ах, вот как! – вскипел дядя Федор. – Чего же ты, гадёныш,  отца то позоришь?! Да ты весь род наш позоришь! – с этими словами он схватил в охапку худенького, сжавшегося Алешу и поволок его в дом.    
Наутро машина скорой помощи увезла Алешу в районную больницу. Говорили, что после тяжелой отцовской руки у него сломана нога, а на теле мальчика нет живого места, - сплошь синяки да гематомы. 
Алеша – малый крепкий, жилистый с рождения – скоро пошел на поправку. Но осталась ему от того события горькая память на всю жизнь: хромота на левую ногу…

- Иван Константинович, так что мне сказать охране? Заказать пропуск для Вашего посетителя? – неотступный голос секретаря Светланы привел Ивана Константиновича в чувство реальности. 
- Начальника службы охраны ко мне! -  приказал он, пряча подернутые туманом глаза.
- Прошу прощения, шеф, мои оболтусы, как всегда, с головой не очень дружат…- виновато начал службист с порога. – Вместо того, чтобы сразу препроводить человека в Ваш кабинет, проверку учинили, формальности развели…
- Так, стоп! – резко прервал его босс. – Я тебя спрашиваю. Почему на вверенной территории находятся посторонние?
Не ожидавший такого поворота службист опешил:
- Так ведь, Иван Константинович, человек паспорт предъявил, другом Вашим представился, мы обязаны доложить…
- Да мало ли кому придет в голову назваться моим другом. У него что, на лбу написано?
Тут начальник охраны окончательно смирился с мыслью, что никогда в жизни он не дорастет до понимания логики мышления сильных мира сего, а посему, не бывать ему ни управляющим банком, ни кем-то еще.
- Разрешите идти, - только и смог вымолвить он, вспомнив на секунду свое беззаботное милицейское прошлое.       
  Оставшись в одиночестве, Иван Константинович попытался стряхнуть с себя ностальгию непрошеных воспоминаний. Но какая-то неведомая сила оторвала его от насиженного кресла и заставила подойти к окну.
…По тротуару в сторону трамвайной остановки шел, заметно припадая на левую ногу и чуть наклонившись вперед, высокий худощавый человек. Он уносил с собой то последнее, что еще оставалось человеческого в пустынной душе  Ивана Константиновича.