Проза

52-й отрывок (ИКС)   
Отчетливо помню, послуживший  мостиком к пробуждению, свой сон, в котором, словно в осколке зеркала отражалась Магда, причем осколок был слишком мал, чтобы в нем нашлось место и  Декарту. Я и она шли  по лесной тропинке, в магдовых глазах полыхали искры кокетства, особенно яркие, когда, заслоняя цветами губы и подбородок, она подносила букет к вдыхавшему  цветочный  аромат носику, при этом взгляд ее блуждал не по сторонам, а был прикован ко мне, и это вызывало  трепетную дрожь во всем теле. Внезапно, Магда играючи толкнула меня в спину, а сама хохотливо побежала вперед, очевидно, предлагая мне сыграть с  нею «вдогонки», уже заранее высмотрев место, где даст себя настигнуть. Удивить легкоатлетической прыткостью бегущего за ней, Магде было сложно из-за длинного, до самых пят, белого платья с юбкой-колокольчиком, подол которой ей пришлось слегка приподнять, дабы случайно  не опрокинуться в траву, наступив на ткань ножками.   
При желании я мог бы догнать ее в два счета, однако растягивал удовольствие от веселой погони до последнего, как и она не сдерживая хохот, прерываемый даже во сне, одышкой и покашливанием – досадным эхом тысяч оставленных и оставляемых в настоящем и прошлом, папиросных окурков. Я видел мелькавшие впереди икры ее  крепких ног, не сомневаясь в том, что увижу и то, что находится поверх них, доступное воображению, но скрытое  от глаз   пуританской длиной юбки. Между тем  Магда, сменив бег на шаг и театрально раскинув руки, прильнула всем телом к стволу дуба, пытаясь заключить в свои объятия его неохватность, приникнув к грубой коре ушком, словно желающим, услышать биение дубового сердца. Весь ее вид красноречиво говорил о том, что Магда только и ждет моего приближения и когда мои руки лягут сзади на ее бедра, ничуть этому не воспротивится. Влекомый сладостной истомой, я так и сделал, более того, страстно дыша Магде в затылок, принялся лихорадочно задирать ей юбку, левой рукой продолжая крепко держать Магду за талию, а правой,  заскользив снизу вверх по бархатной гладкости ее ног, добравшись удивленными пальцами не только до прелестной и неожиданной наготы ягодиц, но и, в отсутствие любых стыдливых преград, до ласково колкой курчавости, прикосновение к которой, сделало сердцебиение бешеным, а низ живота каменным. В  эти мгновения Магда показывала мне левый профиль, тяжело дыша приоткрытым от охватившего ее возбуждения, ротиком. Сняв с бедра мою руку, она притянула ее к губам и, блаженно зажмурив глаза, начала один за другим облизывать мои пальцы, то запуская их глубоко, чуть ли не  в самое горло, то плотоядно водя по ним влажным розовым языком из-за чего тактильные ощущения обеих рук, становились примерно одинаковыми. Урча и постанывая, Магда выгибалась всем телом, норовя повернуться ко мне лицом, но я не давал это делать, без стеснения купаясь в щедрой влажности ее тела, не переставая извлекать из него хныкающие, умоляющие, похлопывающие и хлюпающие звуки и в том, неистовом животном порыве, я не сразу заметил, как небо вдруг стало потолком, а солнце, свисавшей с потолка люстрой, как лесная тропа, деревья, заросли можжевельника, обрели неясные очертания стен, задернутого шторами окна, платяного шкафа, зеркального трюмо и прочих неподвижных фрагментов комнаты, где,  волею Декарта, я был  уложен спать. Силясь приподнять отяжелевшую от похмелья и сна голову, вязко ворочая взглядом и не смея разлепить бесслюнный рот, представляя какое омерзительное амбре из него дыхнет, я хотел было подняться с постели, чтобы найти воду, но тут же, увидев протянутую к моему оголенному животу, женскую руку, ошеломленно замер, боясь неосторожным шумным движением спугнуть ту, что вслед за мной проникла из сновидения в комнату, ту, чье горячее рассветное усердие с головой укрывало мои чресла, рассылая по телу огненные волны.  Не в силах противостоять их приливам, я вновь уперся затылком в подушку, любуясь колдовством златовласого суккуба, сделавшего меня невольным соучастником супружеской измены. Когда же, превратившись в натянутую струну, мое тело приготовилось поделиться плодами экстаза с Магдой, та вскинула голову и, не отводя от меня своих бесстыдно лукавых глаз, медленно привстала на колени и на «укороченных ножках» пододвинулась к воинственно вздыбленному, благодаря ее утренним ласкам, «фасцину»- культовому божку, взявшему власть над разумом, ненасытному тирану и диктатору, чьи самые взбалмошные и вычурные желания, всегда требовали беспрекословного выполнения. Из одежды  на Магде был только розовый прозрачный пеньюар, служивший  призрачной, и к тому же распахнутой завесой ее наготе. Упершись  ладонями в постель, Магда, приподняла самую  сокровенную часть своего тела и, поддавшись ею вперед, сменила «колени» на корточки. Покусывая нижнюю губу, она, как опытная наездница, взгромоздилась на меня сверху, при этом распутно разведя в стороны ноги. Сами понимаете, какой пейзаж передо мной открылся. Впрочем, страх, что в комнату случайно заглянет Матильда, а чего доброго и сам Декарт, мешал мне сосредоточиться на заданном Магдой ритме и вместо того, чтобы перехватить инициативу и задвигаться ей навстречу с ошеломительной скоростью, я лежал под ней, как гладкое неподвижное бревно с единственным, выпяченным вверх греховным сучком,  мраморная твердость которого, начала понемногу сдавать, потому что сучок, как и бревно, всерьез опасались быть распиленными взглядами незваных визитеров. Мне уже грезились их последствия: брошенная в лицо перчатка, объяснения, дуэль, похороны, пересуды знакомых, и, в конце концов, крах семьи Декарта. Догадываясь о моем страхе, Магда прервала жаркие телодвижения и склонилась к моему лицу, приблизив, так взволновавшее меня вечером, созвездие из трех родинок. 
-Матильда вернется не раньше, чем в полдень, Рене до четырех утра работал в лаборатории и теперь спит как убитый. Он встанет не раньше двух, так что у нас, мой сладкий мальчик, еще много, много времени – успокаивающе прошептала Магда, приятно щекоча словами мою ушную раковину, которую, после всего сказанного, увлажнила прикосновением  теплого и нежного языка. 
После такой психологической терапии ей не составило особого труда вернуть моему, загрустившему было достоинству, прежнюю боеготовность. Спустя минуту, запрокинув голову и тщетно пытаясь сдержать стоны, Магда неслась на нем в эфемерное пространство плотских утех, энергично подталкиваемая снизу ожившим «бревном». Я был уже близок к триумфальному окончанию необузданной и дикой пляски плоти в доме Декарта, однако, шестое чувство заставило мой взгляд сместиться в сторону и, к пронзившему сердце ужасу, увидеть в дверном проеме его хозяина, бесстрастным взором убийцы наблюдавшего за нашим с Магдой соитием.