Проза

Рыжий резко развернулся – и я понял, что он продолжает меня видеть, потому что он весь трясся. Тряслась даже его пышная рыжая шевелюра – волосы стали дыбом и торчали в разные стороны. Он отшатнулся от меня, налетел на тумбочку и снёс всё, что на ней располагалось – одеколон со звоном разбился, будильник отскочил по полу куда-то в угол, а я хохотал, как ненормальный. Я отчетливо представлял, ЧТО он сейчас чувствует. Ведь перед ним стоял человек, к смерти которого он был прямо причастен. И всё в обличии этого человека напоминало о его преступлении. Моя футболка была залита кровью, в боку зияла рана от удара ножом, волосы спутались, на щеке также виднелись следы царапин – по крайне мере, таким я себя увидел в зеркале, и таким видел меня он. Когда-то я читал, что если убийца приблизится к телу жертвы, то её раны начнут кровоточить. Так вот, сейчас кровоточила моя душа.

Рыжий заехал локтем прямо в зеркало, и его осколки посыпались на тумбочку и на пол. Я не двигался. Мне нравилось наблюдать за его испугом. Я наслаждался его паникой, а Рыжий вертел головой в разные стороны и лепетал что-то невразумительное.

- Ну, здравствуй! – усмехнулся я. - Давно не виделись… убийца.

Рыжий пробормотал что-то вроде: «Я тебя не убивал… Я не виноват…»

Я пожал плечами и сел на кровать. Я не собирался делать ровным счетом ничего. Просто сидел и смотрел на него, а он открывал рот, как рыба на суше, глотая воздух. Каким жалким казался мой убийца в эту минуту! Тогда, на улице, он выглядел внушительнее. И из-за этого ничтожества я…

Мне сразу пришло в голову, зачем и почему я здесь нахожусь. Моё равнодушие мигом исчезло, потому что я вспомнил своих близких, для которых моя смерть была настоящим ударом. Да, я хотел заставить его страдать так же, как страдал и я, но ровным счетом не знал, что с ним делать. А что я, собственно говоря, мог сделать? Ни-че-го. Я же призрак… Хотя…

Я усмехнулся – больше сам себе, чем ему. Рыжий по-прежнему сидел на тумбочке и дико вращал глазами.

- Как дела? – как можно серьезнее и пугающе спросил я. - Вижу, что неплохо… В любом случае, твоя душа по-прежнему в теле, и ты не бродишь по улицам в поисках своих убийц.

На счет «бродить по улицам» я, конечно, преувеличил, но зато это звучало внушительно и на Рыжего подействовало именно так, как я и ожидал. Он зашевелил губами, издавая какие-то непонятные звуки, которые в итоге слились в подобие фразы: «Я не хотел… Зачем… Ты… Что?» Сделать выводы, что именно он хотел сказать, было проблематично, поэтому я подключил всё свое воображение и постарался прочитать его мысли – странно, но они были от меня закрыты каким-то заслоном. Может быть, страхом?

- Хочешь знать, зачем я здесь? – попытался я привести слова Рыжего к общему знаменателю. - Не хочу уходить один! Мне скучно. И не хочу оставлять на Земле такого подонка, как ты. За всё приходится платить.

-Не…на…до…, - отстучал Рыжий зубами, - По… жа… ста…

- Раньше надо было думать, когда вы меня убивали. А сейчас уже поздно! Но я добрый. Я дам тебе время попрощаться с близкими и собраться. Я ухожу, но еще вернусь.

Мне показалось, что последние слова были сказаны особенно эффектно, и я, с чувством выполненного долга, растаял в воздухе – то есть перенесся к себе домой.

Там за время моего отсутствия ничего не изменилось. Правда, тётя ушла, а мама уже спала… Хорошо, что так тихо… У меня было время поразмыслить, а разобраться надо было во многом.

Итак, мои убийцы могут меня видеть, и они связаны со мной. Что ж… Это позволяет мне отомстить им. Но, честно говоря, мысль о мести мало меня радовала. Да, час назад я наслаждался ужасом Рыжего. Но чем мне это помогло? Ничем. Я всё так же здесь. Я всё так же разрываюсь между желанием жить и желанием обрести покой. Принесла ли бы месть мне спокойствие? Нет! Кому я помогу, наказав этих троих? Себе? Уже нет. Тогда кому? Чем дольше я над этим думал, тем больше понимал, что мстить бессмысленно, и, в конце концов, пришел к выводу: пусть живут, если им позволяет совесть. Пусть…

С такими мыслями я уснул. Хорошо хоть я по-прежнему мог позволить себе уснуть. Ненадолго, правда. Да и настоящим сном это не было. Но, по крайне мере, радовало то, что на какое-то время я отключался и забывал обо всех своих проблемах.

Когда я проснулся, было уже утро. О чем-то балаболил телевизор – я не собирался вникать, о чем. Мама возилась на кухне. Я поднялся и подошел к окну – на небе ни облачка. Жить бы и жить! Гулять, дышать воздухом, наслаждаться жизнью!!

И снова волна злобы залила моё сердце. Я резко отошел от окна и неожиданно захотел оказаться рядом с тем, третьим из злополучной компании. Я прекрасно помнил, как он перевернул меня на спину и безжалостно смотрел на мою смерть. Сейчас мне хотелось разорвать кого-нибудь на части! Я жаждал посмотреть ему в глаза!

Не знаю, как мне это удалось – наверное, связь между нами действительно была крепка, если я тут же попал в нужную мне квартиру. Сразу же ощущение, что Он где-то рядом, напомнило о себе болью в боку. Я осмотрелся – похоже, что, в отличие от меня, жить обитателю этих «хором» хотелось мало. Окна были плотно задёрнуты тяжелыми пыльными темными шторами. В комнате было накурено и резко пахло пивом. Я поморщился – квартира сильно напоминала свинарник. В соседней комнате на нестиранных простынях храпело нечто, слабо напоминающее человека. Он был почти лысый, так что о возрасте судить было сложно. Я стоял, смотрел на него и злился на самого себя. И подобным людям я позволил лишить себя жизни!

Я хмыкнул. Дай мне волю – наверное, разорвал бы его на части. На маленькие такие лоскутки. Но всё, на что я был способен тогда – ждать, пока он проснется. Моё ожидание длилось недолго – минут через пятнадцать в комнату ворвалась худенькая женщина в цветастом платье и почти вцепилась в спящего.

- Ах, ты, скотина! – кричала она. - Опять нажрался? Опять? Ты же обещал мне! В доме ни копейки денег, а ты…

Она чуть не плакала от отчаянья, а он бормотал что-то сумбурное. Признаюсь, мне стало гадко. Что толку было мстить, если ему отомстила жизнь? Я глубоко вздохнул, поднялся на ноги и уже собирался уходить, как вдруг увидел то, что заставило меня поверить – жизнь действительно отомстила за меня. Когда этот пьяница поднялся на ноги, в двух метрах за его спиной показался черный ангел. Его движение было незаметно, но я твердо знал – ангел двигается, и когда он прикоснется крылом к своей цели, человек умрет. Я видел пару таких ангелов на улице – они отличались друг от друга только выражением лица. У этого ангела лицо было суровое, сосредоточенное, и смерть моего убийцы будет такой же суровой. Представляю, какое было у моего…

Я оставил несчастное семейство в покое и вернулся домой. Если до этого у меня были мысли заявиться к Толстяку – и таким образом, наконец, успокоиться, то после визита в Ту квартиру я просто сидел у себя и не хотел думать ни о чем на свете. Я вообще заметил, что периоды бурной деятельности резко сменялись у меня периодами застоя и полной апатии. Так и теперь, сидя на кровати и уставившись в стену, я даже ничего не хотел. Казалось, я получил покой – не этого ли мне хотелось в последние дни? Оказалось, что нет. Этот покой и тишина убивали меня…заново. Дней, наверное, за десять я только раз вышел из дома – сопровождал маму на кладбище, но дальше ворот не пошел – страх, обуявший меня на похоронах, не отпускал меня и сейчас. Всё остальное время тянулось долго и однообразно. Зато могу сказать, что моё желание жить совершенно угасло. Угасло… Время шло, я чего-то ждал – или ничего? Мир не стоял на месте, а продолжал развиваться. Вот только я замер в одной точке. Иногда хотелось рвать на себе волосы и биться головой об стену, иногда – как ни странно, умереть. Но я всё сидел, и сидел, и сидел… Мои друзья, которые первое время часто появлялись в квартире, совсем перестали приходить. Даже Артём. А ведь был лучшим другом. Был… Я ведь тоже когда-то просто был…

В такие тоскливые минуты мне хотелось исчезнуть. Меня это уже не пугало, а состояние моё передавало как нельзя лучше. Чтобы хоть как-то отделаться от подобных мыслей, я решил – если гора не идёт ко мне, то я…В общем, я решил сам навестить Артёма. Часа два собирался с духом – после общения с живыми я всегда чувствовал себя особенно мертвым, и это были неприятные ощущения. Наконец, решился. Заодно захотелось пройтись, поэтому я пешком направился к его дому. Но долго мне идти не пришлось – где-то на полпути я увидел… Ну, что увидел, то увидел… Мой друг преспокойно гулял с моей девушкой. Им явно было весело – без меня. Первой мыслью было появиться прямо перед ними – я в ту минуту был так зол, что смог бы. Но… А что это изменит? К жизни меня это не вернет, а чужое счастье может разрушить.

Я развернулся и побежал прочь. От горечи я не знал, куда себя деть, и метался по улицам, как в припадке безумия. В горле стоял приторный комок обиды – на них, на судьбу, на себя. Почему? Почему я не имел права на счастье? Почему я не имел права быть живым?

Внезапно я остановился. Рана запекла, как от перца – и с каждой секундой болела всё сильнее. Такую боль я ощущал разве что в те долгие минуты, которые отделяли меня от смерти. Я с трудом мог двигаться. Перед глазами всё прыгало и плыло, но неожиданно эта карусель в моей голове замерла – и я увидел Его. Прямо на меня шел Толстяк, мой убийца…

Я застыл на месте – просто не знал, что мне делать дальше. Боль усиливалась, но я должен был быть сильнее её. Шаг… Еще шаг… Мы приближались друг к другу. Я смотрел на его грубоватое лицо, большие руки и старался вызвать в своем сердце жалость, но её не было. Я желал ему смерти, представляя, что он чувствовал, глядя на мою агонию. Внезапно Толстяк остановился и уставился на меня. Мы стояли и смотрели друг на друга – палач и его жертва, на пару минут поменявшиеся местами. Я шагнул к нему – и он побежал назад. Нет, я не мог его отпустить! Поэтому бросился за ним. Боль мешала бежать, мешала догнать его – Толстяк, несмотря на вес, несся гораздо быстрее.

- Стой! – крикнул я. - Стой, ты слышишь?

Но он не остановился. Я больше не мог его догнать, поэтому замер на месте и следил за ним полным ненависти взглядом. Всё равно я смогу отыскать его в любой момент! Но Толстяк, оторвавшись от преследования, побежал еще быстрее. И вдруг я увидел то, чего не видел он – из-за угла вылетел огромный джип и летел прямо на беглеца.

- Да стой ты, идиот! – что есть силы закричал я, но было поздно – я резко отвернулся. Всегда испытывал отвращение к подобным зрелищам, как любой нормальный человек. Послышался глухой удар. Всё…

- Увидимся на том свете, Толстяк, - подумал я. - Если мы когда-нибудь туда попадём…

Я шел, не разбирая дороги. В душе царило полное смятение – мне было и горько, и одновременно неестественно весело. С одной стороны, веселило то, что есть на свете справедливость. С другой стороны, чужая смерть, пусть и моего убийцы, была от этого не менее ужасной и не отменяла мою. Небо затянуло тучами – по-видимому, собирался дождь, но на погоду мне давно было плевать. Я не знал, куда иду, и слабо осознавал, зачем. Я просто смотрел под ноги на тёмный асфальт, сменившийся гравием, не замечая никаких преград на своём пути, пока не прошел через какую-то белую стену. Только тогда я остановился и поднял глаза. Ужас сковал мою душу. Вокруг меня возвышались памятники и кресты. Даже не заметив, как, я пришел на кладбище.

Я развернулся, решив немедленно уйти, но увидел нечто такое, что заставило меня удержаться на месте. По основной дороге двигалась похоронная процессия. Почему-то я не мог оторвать от неё взгляда – от унылых лиц близких кому-то людей, от темного гроба. А за процессией следовала чья-то душа. Вот люди прошли в ворота. Душа хотела было двинуться за ними, но что-то не давало ей пройти сквозь арку. Я шагнул вперед, решив узнать, в чем дело, и неожиданно понял, кто стоял предо мной. Нет, я уже не испытывал боли – просто от этой души веяло холодом. Я медленно двинулся вперед, и всё яснее видел рыжую шевелюру и веснушчатое лицо умершего.

- Здравствуй, Кирилл, - тихо сказал я. По крайне мере, это имя повторяла какая-то девушка, шедшая за гробом.

Рыжий вздрогнул и обернулся, опять рванулся сквозь арку – и снова потерпел неудачу.

- Зря стараешься! Тебя что-то не пускает, - сказал я.

- Отстань! – истерично завизжал он. - Зачем ты здесь? Тебе что, мало? Мало, да? Хоть после смерти отстань!

- Да не трогаю я тебя, - пожал я плечами. - Ты какими судьбами здесь?

- А то ты не знаешь! Сам же меня довёл!

- Не кричи, - присел я на ближайшую ограду. - От чего умер, спрашиваю?

- Не твоё собачье дело!

- Ну, не моё так не моё, - вздохнул я и перенёсся к его могиле. Там царило какое-то напряженное молчание. Только полноватая тётенька шептала на ухо подруге:

- И чего ему не жилось-то? Работа была, жена молодая, а он шею в петлю. Чего ему не хватало?

Значит, Рыжему жить надоело. Вот и не мог он в ворота пройти – его душе здесь места нет.

Я медленно пошел к выходу. По иронии судьбы моя могила была буквально в двух шагах, и Рита приветливо помахала мне рукой. Я махнул в ответ и указал на Рыжего. Девушка понимающе кивнула и спряталась за памятником.

Рыжий стоял всё там же, где я его оставил. Он облокотился на ворота, закрыл глаза и судорожно сжал кулаки.

- Зачем ты так с жизнью, а? – со вздохом спросил я.

- А сам не знаешь? – злобно развернулся он.

- Нет…

- Ты же мне каждую ночь снился, гадёныш! Мерещился всё время! Как я, по-твоему, должен был жить? Ты чего ко мне прицепился? – в бессильной злобе кричал он, - зачем? Не хотел я твоей смерти! Не хотел! Если бы не Жека, начистили б тебе морду – и всё. Так нет же! И почему ты им с Тимуром не являешься? А всё Дашка!

- Что – Дашка? – резко спросил я, услышав знакомое имя.

- А то Дашка! Сеструха моя двоюродная «Разберись, - говорит, - с моим бывшим, чтоб не повадно было. Пусть зубы по асфальту собирает!» А я согласился, идиот. Денег нам дала на выпивку. Смотри, не пришла даже, стерва!

Но я уже его не слушал, а развернулся и медленно пошел прочь. Начинался дождь, но какая мне была разница? Я шел – и не знал, куда. Хотя нет, знал. Просто истина не укладывалась у меня в голове. Даша, моя девушка… Из-за неё я… Она меня… Она – моя… убийца?

Я остановился и поднял глаза к небу. По моим щекам катились слёзы обиды, боли, отчаянья – надо же! Оказалось, я всё-таки могу плакать… Мои пальцы вцепились в футболку – меня безумно раздражала кровь на ней. Я хотел сорвать её, но не мог, и это бесило еще больше. Нет, этого не могло быть! Но если всё действительно так, то я… заберу её с собой!

И вот я стою под её окном. Слёзы высохли – а боль осталась. Я стою тут уже не час и не два. Больше, гораздо больше. Там, в ночной темноте, светится её окно. Я в сотый раз спрашиваю себя – как она могла? Неужели она желала мне смерти? Мне страшно… Мне так холодно и страшно… Эта ночь, этот дождь, окно – всё смешалось перед глазами. В бессильной злобе кусаю губы. Я до сих пор в это не верю…

Наконец, свет в окне погас. Тогда я понял – время настало. У меня даже не было сил перенестись туда, но и идти по лестнице было тяжело. Наконец, мне удалось попасть в Дашину комнату. Здесь ничего не изменилось – и от этого ощущение опустошенности только усилилось. Свет не горел, но в комнате отчего-то было не особо темно. По крайне мере, я явственно видел Дашу, безмятежно спящую в своей постели. Её лицо было совершенно спокойным и умиротворенным. Раньше это, может быть, остановило бы меня, но не сейчас – меня разрывало изнутри. Мне хотелось вцепиться ей в волосы, трясти, кричать, обвинять.

- Ненавижу, - бессознательно шептал я. - Ненавижу тебя! Убийца! Убийца…

Я протянул к ней ледяные пальцы, но резко остановился – скрипнула дверь, и кто-то замер на пороге. Мне не хотелось оборачиваться – всё равно меня никто не мог увидеть, но неожиданно тихий детский голос произнёс:

- Дима, ты что здесь делаешь? Ты же умер.

Пришлось оборачиваться – медленно, чтобы не испугать ребенка. На пороге замерла Катюша, Дашина шестилетняя сестра. Я вспомнил, как выгляжу – и пожалел, что я вообще здесь оказался. Кого-кого, а Катю я пугать не хотел.

- Привет, - тихо сказал я. - А ты что, меня видишь?

Совсем глупый вопрос, правда? Но ничего другого мне в голову не пришло, тем более, когда я увидел, что у малышки глаза на мокром месте.

- Ты хочешь её забрать, да? – со слезами в голосе спросила она. - Почему?

- Я не… Ну… В общем…

По-видимому, Катя меня не боялась, потому что подошла ко мне, сжимая большого белого медведя, которого мы с Дашей подарили ей на день рождения месяца за три до моей смерти.

- Дим? – всё так же тихо, чтобы не разбудить сестру, повторила она. - Дим, не надо, пожалуйста! Я тебя прошу!

По её щекам покатились слёзы. По моим, по-видимому, тоже, потому что девочка оставила косолапого на кресле и почти побежала ко мне.

- Ты чего? – спросила Катюшка, протягивая ручонки к моим щекам. - Не плачь! Она тебя чем-то обидела, да? Прости её, Димочка! Пожалуйста, прости. Меня Даша всегда прощает, если я что-то натворю. Она же, наверное, не хотела. Не плачь!

Я не знаю, как это получилось, но она принялась вытирать мои щеки, и я почувствовал её прикосновение. Я не был для неё призраком. Я чувствовал, как от этой маленькой девочки исходит тепло и проникает в моё измученное сердце.

- Не беспокойся, - прошептал я, обнимая малышку. - Я не заберу твою сестру. Я просто зашел попрощаться. Иди спи, хорошо? А я пойду домой.

- Обещаешь, что не будешь обижаться?

- Обещаю, - кивнул я. - Иди.

Катя доверчиво посмотрела на меня, забрала мишку и направилась к двери.

- Пока, - на пороге обернулась она – и улыбнулась.

- Пока, - улыбнулся я в ответ.

Катюшка закрыла дверь, и я снова остался с Дашей один на один. Я медленно подошел к кровати и взглянул на неё в последний раз.

- Прощай, - подумал я. - Я не держу на тебя зла, и ты меня прости. Будь счастлива.

Она всё так же безмятежно спала, когда я покинул комнату и перенесся домой. Я был так спокоен, как никогда после смерти, словно тяжелый камень упал с плеч.

Когда я вернулся, мама спала на моей кровати.

-Как всегда, - улыбнулся я, присаживаясь на край. - Как всегда…

И вдруг мама открыла глаза и посмотрела прямо на меня.

- Сынок, ты что, уходишь? – сонно спросила она.

- Да, мамуль. Мне пора, - кивнул я, чувствуя, что мне действительно пора. Я вспомнил о своем внешнем виде – меньше всего хотелось, чтобы мама видела меня таким, - но, к моему удивлению, все раны, царапины и кровь исчезли. Я снова был самим собой.

- Прости меня, мамочка, - прошептал я, сжимая её руку. - Я всегда буду тебя любить, и всегда буду рядом.

- Я тебя тоже очень люблю, - тихо ответила мама, и я увидел слёзы в её глазах.

- Мне пора, - вздохнул я, чувствуя, что дольше не могу держать себя в руках.

Я поцеловал её в щеку и пошел к двери. Ощущение покоя и умиротворения постепенно наполняло моё сердце, а вокруг уже была не моя комната – вокруг был свет. Он звал меня за собой, а я шел за ним, твердо зная: если когда-нибудь у меня будет шанс вернуться на Землю, я обязательно вернусь…